Время нетипичных пейрингов

Тренировочные Эрик Карлссон и Бобби Райан так милы *-*

@темы: "Хоккей, хоккейн"

---

Это потрясающе не круто, когда любовь настолько застилает тебе глаза, что ты забываешь не только о собственной гордости - она твоя, шут с ней, делай, что хочешь, - но и о чувствах других людей. И ладно бы мне было обидно сейчас за себя, это было бы хотя бы субъективно. Но мне обидно за человека, которому совершенно нет дела до вашей любви или что там у вас. Так делать нельзя, ни в коем случае.

---

Gus is silver

У Гаса серебряная медаль на XGames!
Он такая талантливая умничка
И семейный снимок с Мэттью для полного счастья

@темы: "Gus and Smile"

---

Хлебные прекрасности

Зафлэшмобилась
Правила: отмечаетесь в комментариях, и я даю вам персонажа, с которым вы у меня ассоцируетесь. Затем 14 дней постите в своем дневнике в записи под заголовком "ни дня без" фото/кадры/арты с этим персонажем.
У меня от  маринкин лес - Артемий Панарин
Что ж, больше кудрявости и прелестности

День 1. Мистер Серьёзный Взгляд

День 2. Мистер Хей-приятель-что-то-не-так?

День 3. Мистер Эффектный Профиль

День 4. Мистер Забавная Шапочка

День 5. Мистер Я-на-твоей-волне-детка

День 6. Мистер Селфишник

День 7. Мистер Жёлтая Футболка

От  бореалис - Леонард Маккой. Причём, ребутный
Ну привет, добрый доктор!

День 1. Я доктор, а не рулевой!

День 2. Я доктор, а не сопливый кадет в дурацкой красной форме!

День 3. Я доктор, а не нянька!

День 4. Я доктор, а не пикапер, малыш!

День 5. Я доктор, а не инженер!

День 6. Я доктор, а не дождевик!

запись создана: 23.01.2016 в 21:36

@темы: "флэшмобчики", "Star Trek!", "Птичьи хроники", "Здравствуй, Джим, я твой доктор"

---

Покупаю я сегодня в ларьке коллекционные наклейки для журнала NHL. Пока кропотливо выискивала рубли в кармане, рядом пристроились два маленьких пацанёнка со школьными портфелями. Разглядывают витрину, болтают о Star Wars, и тут я слышу: "Смотри, это же Овечкин!"
Я так посмеялась, деньги пересчитала и стучу этой тётечке в окошко ларька. А им же просто так не скажешь "Дайте, пожалуйста, наклейки с НХЛ". Есть риск в ответ получить: "What the hell is NHL?.." Поэтому я и говорю мирно: "Мне - наклейки с хоккеистами". Женщина всё поняла, начала искать, а пацаны, до этого рьяно обсуждавшие Ови, притихли. И в полной тишине зимнего дня я слышу шёпот одного: "Она сказала "с хоккеистами" или "с футболистами"?.."
Мне так весело стало, я им и отвечаю: "С хоккеистами, с хоккеистами". Мальчишки умолкли резко, глаза у обоих такие круглые. И потом один с брутальной такой хрипотцой спрашивает: "А вы хоккей любите, да?" Честно призналась, что обожаю, и утопала, хохоча, своей дорогой.
Забавно получилось

@темы: "жизнь", "Хоккей, хоккейн"

---

Gusфоточки

@темы: "Smile and Gus", "So Olympic"

---

Рассуждашки

Правила: кто хочет, отмечается в комментариях, а я даю вам 5 альтернатив "или/или". Выбираете и у себя рассказываете, почему. Ответы "и то и другое"/"ни то ни другое" не принимаются.

Мне от  маринкин лес

Карандаш или ручка
Карандаш. Мне очень нравятся карандашные линии, они светлые, лёгкие, легко исправляемые. Насыщенностью, толщиной и чёткостью карандашного письма легко управлять, он слушается тебя гораздо охотнее, чем ручка. И я молчу о штриховке карандашом *-*
В общем, рисунок, записи, сделанные карандашом, доставляют мне эстетическое визуальное удовольствие.

Африка или Европа
Конечно, Африка Во-первых, это всё же часть меня)) Во-вторых, разница в людях разительная. Африканцы гораздо добрее европейцев - во всяком случае - в тех районах, где была я. Это чувствуется ещё с аэропорта. Люди, работающие в паспортном контроле, в местах выдачи багажа, улыбаются во весь рот, заглядывают в глаза, готовы рассказать тебе всё, что захочешь, и поболтать о твоей домашней кошке. И в-третьих, в Африке гораздо больше неизведанных мест, нетронутой природы, диких пляжей. И всё это без указателей и отметок в путеводителе, ты сам себе исследователь.

Вода или кофе
Вода. Здесь очень просто. Не люблю вкус кофе, хотя плыву от его запаха. А вот без воды я просто не могу с детства, вечно таскаю стаканами.
На самом деле завидую немного людям, которые любят кофе. По-моему, это очень романтично))

Зелёное или белое
У меня есть зелёная куртка и есть белая, что же выбрать
На самом деле зелёное. Белый цвет у меня ассоциируется с кальцием, его меловым вкусом и таким пыльно-кирпичным запахом. С запахами у меня вообще отдельная история
Но кальция много есть нельзя, а белый цвет не всегда бывает хорош. Бумага раздражающе белая, когда у меня нет идей, что написать или нарисовать, тарелка белеет дном, когда в ней заканчивается еда И когда у меня высокая температура во время болезни, я неизменно вижу во сне один и тот же кошмар, полный белой мятой бумаги.
Зелёный - цвет деревенского леса, цвет свободы и жизни. Как человек, души не чаящий в деревенской природе, я выбираю именно зелёный.
К тому же, это цвет Dallas Stars

Красивое или необычное
Необычное. От красоты быстро устаёшь, а необычное притягивает взгляд, заставляет рассматривать, искать какие-то новые детали. Создавая что-то только лишь красивое, человек использует определённое повторение, потому что стандарты красоты уже установлены, а создание необычного - это почти всегда изобретение чего-то нового. Необычное, по-моему, вызывает более широкий спектр эмоций.
Самые интересные люди - создания чаще всего именно необычные, а не просто красивые. Мистер Спок необычный, Шерлок Холмс необычный, Фродо необычный

Тайлер или Гас
Бонус?) Не могу не ответить!
Это сложно, потому что Гас - веснушки-щенки-улыбка... *-*
Но я думаю, справедливо будет всё же выбрать Тайлера, потому что я знаю о нём больше, у меня много картинок с ним, много прочитанных и написанных фанфиков Я без ума от Тайлера, потому что он потрясающе интересный, необычный, красивый. Я могу петь оды его забавным ушкам, щенячьему поведению, большому сердцу, таланту. Тайлер - это Тайлер, и я слишком люблю его

@темы: "флэшмобчики", "Моя маленькая вселенная", "Сегги, мой мальчик", "Smile and Gus"

---

Smile and Gus

Что ж, история, которую я собираюсь рассказать, очень похожа на фанфик. На милый и динамичный спортивный слэш-фанфик. Только главный герой этого фанфика пишет его для себя сам.

Главного героя зовут Гас Кенуорти. Есть такой мальчик в американском лыжном фристайле.
Огромные глубокие глазищи, пухлые губы, золотистые веснушки, татуировки, солнечная улыбка - просто всё, что нужно



По происхождению Гас - британец, что неудивительно, поскольку "среди британцев концентрация классных парней выше"(c)  бореалис
По знаку зодиака - Весы, и это безумно круто, потому что к Весам у меня особая любовь





Гас покорил меня ещё во время Олимпиады-2014, когда все Олимпийские паблики пестрили записями о добром сердце американского фристайлиста, нашедшего в Сочи бездомных щенков и усыновившего их и их маму. Как человек, души не чаящий в животных, я не могла не влюбиться в этот благородный поступок. Ну разве этот мальчик не чудо? Просто пришёл, увидел щенков, обнял и не отпустил.





Гас и его друг - фотограф команды Робин Макдональд - создали даже страницу в Инстаграме для щенков - https://www.instagram.com/thesochipups/. Очень умелый ход, подписчики пищат и умиляются, щенки радуются жизни. А вот к фотографу Робину мы ещё вернёмся

Щенки, татуировки, улыбка... Разве можно было всем этим не восхититься? К тому же, Гас умел не только глазами стрелять и обниматься со щенками - серебряная медаль на Олимпиаде, браво













Что ж, Олимпиада осталась позади, и поискать информацию про Гаса снова я решила только сейчас, когда наткнулась на повтор знаменитого кадра со щенком. Со значительно подросшим щенком! И судя по всему, на жизнь кроха теперь не жалуется



Прекрасные мужчины и собаки - это явно запрещённое оружие! Концентрация милоты слишком высока
Своей любовью к мохнатым - и татуировками - Гас напоминает мне Тайлера Сегина. Тот же потрясающий уровень прекрасности!
Щенков Гас назвал Джейк и - внимание - Мишка. Это в честь Олимпийского Мишки что ли? Мишка, к слову, весьма похож на Кэшика Сегина. За исключением того, что не лабрадор. А вот маму щенков Кенуорти так и назвал - Мама. А что? Весьма логично и мило))
Думаю, любовь Гаса и собак друг к другу бесконечная и обоюдная















Помимо того, что Гас пытается по количеству татуировок догнать Тайлера Сегина, носит так же кепку, растит похожую бороду и ставит на профильную фотографию в Инстаграме снимок, где он чрезвычайно напоминает Тая, так он ещё и щенков называет так же - своими детками)) Папа Гас



На этих фотографиях Гас, кстати, особенно напоминает Тайлера. Но это так, к слову.







А дальше начинается самое интересное. Часть, которая есть во многих фанфиках. Но Гас всё же не герой выдуманной истории. Он настоящий.
В октябре 2015 года Гас совершил каминг-аут. И честно, это чертовски смело, открыться всему миру, когда ты в большом спорте. И знать, что многие могут тебя не поддержать. И больше не прятаться. Браво, Гас!



В связи с этим, вернёмся к тому самому фотографу. Робин Макдональд.





Робин - человек, который всё время был с Гасом на Олимпиаде. Человек, который ходил с Гасом на все передачи и важные встречи. Человек, который заботился о сочинских щенках вместе с Гасом.
Человек, который был с Гасом.
Напоминает фанфик, да?
Как эти двое ухитрялись скрывать свои отношения на Олимпиаде? Хотя, может, людям просто было не до этого?
Как бы то ни было, да. Гас и Робин любили друг друга, любили щенков и были всем этим вполне довольны











И конечно, большинство фотографий Гаса со щенками - да и просто Гаса - делал именно Робин. Хорошо, когда твой любимый человек - профессиональный фотограф
И увидеть на снимках любовь фотографа к своей модели для меня было совсем не сложно *-*





Потом Олимпиада закончилась, щенки выросли, и что-то пошло не так. Прошла любовь - и дальше с помидорами по тексту.
Насколько я поняла, они остались друзьями, потому что Гас усердно репостит фотографии Робина из Инстаграма и рассказывает, какой же чувак замечательный фотограф. И потом, расставание расставанием, а щенки нуждаются в обоих родителях

После совершения каминг-аута Гас долго отказывался называть имя человека, которого любит. А потом наступил очередной истинно фанфиковский момент.
А именно в Новогоднюю ночь.
А если конкретно: "Во время шоу, посвященного отсчету времени до Нового года на телеканале CNN, комедийная актриса Кэти Гриффин поинтересовалась у Кенуорти, кого бы он хотел поцеловать в полночь.
На это олимпиец ответил: “Мой бойфренд Мэтт здесь со мной”. (c) отсюда
Новогодняя ночь. Таймс-Сквер. Поцелуй. Признание на весь мир.
Так же не бывает!



Тот самый "бойфренд Мэтт" - это американский актёр Мэттью Уилкас с симпатичными ямочками на щеках
Я только надеюсь, что он любит собак Гаса так же, как Робин))



Гаса он, во всяком случае, точно любит



Хотя Гаса, по-моему, невозможно не любить
Он заключает в себе слишком много невероятной прекрасности и обаяния











Что ж, я бы могла сказать, что Гас Кенуорти - это какой-то фанонный Тайлер Сегин: собаки, татуировки, потрясающая улыбка, забавные ушки, зимний спорт, кепки, борода. Но не буду. Гас Кенуорти - это Гас Кенуорти. Он неповторим. И потрясающе, что он есть в мире.

@темы: "Слишком много эмоций", "Моя маленькая вселенная", "Сегги, мой мальчик", "Smile and Gus", "So Olympic"

---

Останется шрам

Останется шрам
Автор:  Mariuelle
Фэндом: Хоккей, Chicago Blackhawks
Пэйринг или персонажи: Патрик Кейн/Джонатан Тэйвз, Артемий Панарин, Деннис Расмуссен, Эндрю Шоу, Патрик Шарп
Рейтинг: PG
Жанры: слэш, hurt/comfort, романтика
Таймлайн: После игры с Питтсбургом 7.01.16.
Размер: мини
Статус: закончен

Описание: Патрик бы засмеялся, но у Джонни на губе расцветает алым и синим здоровенная гематома, и это совсем не смешно.

- Останется шрам, - говорит Патрик негромко, и Тэйзер поворачивается к нему мгновенно, в глазах - ни капли обвинения. - Прости.


- Всё в порядке, - говорит Джонни, хмурит сердито брови, тянет раскрытую ладонь ко рту неосознанным прикрывающим жестом. - Всё в порядке.

И Патрик знает, это означает, что ничего не в порядке, потому что обычно Тэйзеру не приходится повторять дважды, чтобы убедить кого-то в своей правоте.

- В порядке, - подтверждает Хосса мягко. У него светлый взгляд, беспокойство в уголках глаз и мелкие морщинки на переносице. - Нет причин беспокоиться, кэп.

- Тогда почему ты так на меня смотришь? - ворчит Джонни, и это получается совсем неразборчиво, словно сквозь вату, но Хосса мужественно не подаёт виду, что сочувствует.

- У тебя очень геройский вид, Тэйзер, - радостно встревает Расмуссен.
Мальчишка находится в том неизменном состоянии всех новичков, когда хочется шутить искромётнее всех и смаковать командные прозвища как вкусную пиццу. На этот раз замечание приходится не слишком к месту, Джонни хмурит брови - полурастерянно, полусердито - и вовремя оказавшийся рядом Шоузи пихает Денниса локтём под ребро. Шоузи - герой круглощёкого новобранца на льду и вне его, даже сейчас, с натянутой всего на одно плечо футболкой и мокрыми от пота волосами, и Дени обижается на внезапный толчок, и его широкая улыбка растерянно гаснет.

- Всё в порядке, Джонни, - уверяет капитана Шоу, натягивая футболку на второе плечо. У него по-щенячьи преданное выражение в глазах, и им невозможно не верить. - Шрамы украшают мужчину.

Джонни дёргает уголком рта - здоровым уголком - в подобии ухмылки, морщится немедленно от боли, и Патрик сокрушённо качает головой, поражаясь просто отвратительным навыкам друга в симуляции уверенности.

Копошащийся на своём месте Панарин подталкивает Патрика локтём:
- Ты не будешь клюшкой...бить меня?

Этот вопрос ещё провальнее, чем попытка Расмуссена ободрить Джонни, и Кейнер рассердился бы, но Тёма улыбается широко и ясно, как на плакатах в зубоврачебной клинике, пихает напарника тёплым коленом, а в ярких глазах ещё пляшут искры от победной сирены. И Патрик просто фыркает, не испытывая и половину того возмущения, что вкладывает в голос.

- Буду, - говорит он, и Тёма хмыкает в ответ с весёлым недоверием в звонком голосе. - Если подачи будешь пропускать.

- Не пропускаю, - протестует Панарин яростно. - Это ты!

Патрик бы засмеялся, но у Джонни на губе расцветает алым и синим здоровенная гематома, и это совсем не смешно.

- Останется шрам, - говорит Патрик негромко, и Тэйзер поворачивается к нему мгновенно, в глазах - ни капли обвинения. - Прости.

***
- Обезболивающее? - спрашивает Патрик, и фыркает, когда Джонни сердито оборачивается к нему. - Это гнев что ли? Ужасно получается. Попробуй изобразить его ещё раз, когда губа вернётся к прежним размерам.

Вообще-то Патрику совсем не весело, и это, наверное, нервное, потому что Джонни, неловко уткнувшийся носом в подлокотник дивана, трогательно поджавший ноги, реагирует только, когда Кейнер говорит о его губе. Или предлагает обезболивающее.

- Я выпил уже четыре таблетки, - говорит Джонни. У него заплетается язык, губа алеет красным флагом, и рубашка сбилась набок. - Если я приму ещё, то, наверное, уже не проснусь.

- Выглядит так, словно ты под наркотиками, а не под обезболивающим, - ворчит Патрик.

Разумеется, он хочет только помочь Джонни. Не потому что разбил ему губу, это же была случайность. Просто Патрик хороший друг, он не хочет, чтобы Джонни страдал. К тому же, он всё ещё помнит, как чертовски плохо было ему, когда сломанная ключица ныла, мешала дышать и ощущалась как совершенно чужеродное тело в организме. Только тогда он был лишён льда. Джонни лишён всего лишь твёрдой пищи, широких улыбок и, пожалуй, поцелуев. О последнем Тэйзер жалеет больше всего, Патрик уверен.

Джонни улыбается ему с дивана, сонно и криво, двигается неуверенно к спинке, освобождая место рядом с собой, и Патрик посылает все врачебные рекомендации и таблетки куда подальше. В конце концов любовь же лучшее лекарство, верно?

Джонни определённо считает так же, хоть и не может сконцентрировать действия верно и обнять Патрика с первого раза. Бьёт вместо этого макушкой в подбородок, цепляется за локти и выдыхает только тогда, когда устраивается щекой на груди друга. К слову, это приходится как раз на тот момент, когда Кейнер почти убеждается, что его доблестный капитан неловкими телодвижениями собирается мстить за разбитую губу.

- Кто бы мог подумать, что клюшка в твоих руках такое смертоносное оружие, - бормочет Джонни сонно и насмешливо, и он всё же невыносим даже под обезболивающим. Разве это хорошо, напоминать другу о его нечаянных промахах?..

Но Патрик всё-таки замечательный, он целует Тэйзера в лоб и не собирается обращать внимание на его бестактность.

***
- Надо же, - ожидаемо изумляется Шарпи, когда они звонят ему вечером. - Стоило оставить вас, ребята, на пару месяцев - и пожалуйста!

За спиной Шарпи шумно, ярко, и Патрику кажется, что он почти ощущает запах пива и различает громкие шутки. Джонни упирается тяжёлым подбородком ему в плечо, дышит в шею размеренно и тепло, и веселью, царящему у Шарпи, Кейнер предпочитает сейчас надёжное спокойствие, которые может дать - и даёт - ему Джонни.

- Это не так страшно, как выглядит, - бормочет Джонни неразборчиво и устало, и Шарпи фыркает недоверчиво.

- У тебя губа на пол-лица, парень, - заявляет он безапелляционно. - Ты уверен, что она не останется такой навеки?

- Что ты имеешь в виду? - ворчит Кейнер. Он оборачивается к Джонни встревоженно, тянется пальцами к его губе, горячей, сухой, и это прикосновение, должно быть, кажется Тэйзеру весьма больным, но он не отстраняется, прикрывает глаза доверчиво. - С ним всё в порядке, видишь?

Патрик, вероятно, чрезмерно интересуется гематомой. Джонни сжимает веки крепче, у него вздрагивают ресницы, и Кейнер, спохватившись, убирает пальцы.

- Ничего особенного я не имею в виду, - Шарпи хохочет весело и совершенно не обидно. - Просто мой капитан теперь красивее, чем твой.

Подтверждая наличие веселья по ту сторону камеры, через плечо Шарпи наклоняется Тайлер Сегин, довольный, лохматый, с пивом в руке.

- Наш капитан всегда был красивее, - заговорщицки говорит он громким шёпотом. - Ой, Тэйзер, что с тобой?

Джонни ворчит что-то неразборчивое в плечо Патрику, тычется лбом в щёку, как большой расстроенный щенок, Тайлер исчезает из кадра, забыв про вопрос, и Шарпи улыбается мягче, без намёка на насмешку.

- Мы позвоним тебе позже, - ворчливо отвечает Патрик за двоих и надеется, что Шарпи отключится первым, потому что сейчас ему всё же необходимы обе руки, чтобы подбодрить Джонни.

***
Сибрук режет пиццу сам, не доверяя ни аналогичной функции на сайте доставки, ни голодно блестящему глазами Шоузи.

- Я сам разрежу, - безапелляционно заявляет Сибс равнодушно опирающемуся рядом на стол Киту, и тот закатывает глаза.

- Да пожалуйста.

- С грибами, - требовательно просит Панарин, высовываясь из-за плеча Анисимова, и Расмуссен подхватывает с мальчишеской готовностью.

- Тут есть с грибами?

Вероятно, травмы действуют на Джонни как-то странно, потому что он блестит умиротворённо глазами весь вечер, послушно смеётся над шутками Кейна - даже совершенно унылыми, Патрик проверил - и даже треплет ласково кудри Панарина. На Тёму это впечатления не производит, он уворачивается настороженно и продолжает вещать на ломаном английском про пиццу с грибами.

- Что с тобой? - интересуется Патрик, когда Джонни обнимает его за пояс, опускает тяжёлый лоб на плечо. - Может, у тебя забыли зарегистрировать сотрясение мозга после моего удара клюшкой?

- Нет, - отзывается Джонни удивлённо, и плечо Патрика гудит от вибрации его голоса. - У меня нет сотрясения. Ты переоцениваешь свою силу.

- Точно, ты бы сразу распознал, если бы было, - ворчит Кейнер едко. - Не в первый раз.

- Это не оно, - Тэйзер покладистый, у него горячий лоб, горячие руки, и Патрик поглаживает его по волосам со вздохом. - Точно не оно.

- А что же тогда?


В первой пицце слишком много жёсткого бекона, скользких оливок и твёрдой толстой корочки. Джонни смотрит беспомощно на щедро и криво отрезанный для него Сибсом ломоть, переводит взгляд на Патрика, и на высоком лбу у него собираются растерянные морщинки.

Джонни всё ещё больно открывать рот слишком широко - дома только йогурты, каши и мороженое - пицца рассыпается в его руках на оливки и крошечные треугольники огурчиков, и Патрик торопливо вытягивает опасный предмет из пальцев друга.

- Здесь есть с сыром, - вздыхает он. Патрик обожает пиццу с сыром, не поделился бы ни кусочком, но сыр - самая мягкая начинка, которую только можно вообразить, и Джонни улыбается благодарно и ярко. - Ешь, пока я не передумал.

***
- Они забыли капитанскую нашивку на твоём джерси, - говорит Джонни недовольно, и Патрик закатывает глаза.

- Это необходимо, чтобы уравнять нас, - ворчит он, и в его паршивом состоянии вина Тэйзера, конечно. Кому ещё придёт в голову лезть под клюшку прямо перед ответственной фотосессией! - Прикинь сам: я, с капитанской нашивкой да ещё и с целыми губами, против тебя. Силы неравны.

Джонни отходит на шаг, смотрит исподлобья расстроенно и удивлённо, очевидно, надеясь, что Патрику станет стыдно. Ему не станет стыдно. Он-то под клюшку не подставлял лицо.

В конечном итоге, фотограф оказывается недоволен тем, что они стоят слишком далеко друг от друга и делают кислые мины, вместо того, чтобы показывать взаимное уважение напарников, радость от попадания на Матч Всех Звёзд и профессионализм.

- Какого чёрта, - бормочет Джонни сердито...и в конце концов это ведь он всегда оказывается тем, кто делает первый шаг.

- Вы забыли чёртову букву C, - говорит Тэйзер весело, улыбается обезоруживающе, и у него распухшая губа на пол-лица, и запёкшаяся чёрным кровь видна даже сквозь грим.
И Патрик, видимо, пропускает момент, когда Джонни решает, что неплохой идеей будет изобразить пальцами очертания капитанской нашивки. Также хорошей идеей является, вероятно, взгляд на Патрика с этой самой невыносимой Тэйзеровской нежностью, которую Кейнер терпеть не может, потому что совершенно не понимает, что предпринимать в этом случае. Ну и потому, что Патрик ненавидит краснеть. Он же не какой-нибудь легковоспламеняющийся Панарин или восторженный мальчишка Расмуссен.

- Неплохой концепт, - вздыхает фотограф. - Но я бы на вашем месте всё равно не стоял этой стороной к камере. Может быть, больше грима?

***
У Тэйзера губы бледно-песочные от грима, и лицо кажется совершенно белым, хотя в контрасте с рукой Патрика в его волосах это не так заметно.

- Думаю, это будет больно, - замечает Кейнер, и Джонни хмыкает в ответ.

- Не больнее, чем когда ты бил.

Грим и на вкус как песок, только приторнее и слаще. Как песок на море, потому что разбитая губа Джонни - горячая, тяжёлая и неловкая - отдаёт солью. Джонни жмурится упрямо, и выражение лица у него такое решительное, что Патрик не выдерживает и смеётся ему в губы.

- Не так уж и больно, - ворчит Джонни. - И кажется, мне даже становится лучше.

Джонатан Тэйвз пытается романтично пошутить, и Патрик готов назвать это событием месяца. И это действительно очень странно. Может, всё-таки сотрясение?

- Это была случайность, - говорит Патрик на всякий случай, чтобы его не винили потом, и Тэйзер смеётся низко.

- Что именно?

- Я не собирался бить тебя клюшкой по лицу.

Тэйзер пожимает плечами и фыркает. У Патрика во рту соль, и грим скрипит на зубах песком, а Джонни блестит неуместно радостными глазами и распухшей губой.

- Что ж, - говорит Джонни, наклоняясь, касаясь носом носа Патрика. - Ты вполне можешь не делать этого в следующий раз.

@темы: "Творчество", "письмена", "Капитан Серьёзность", "Патрик Кейн и его кудряшки", "Хоккей, хоккейн", "Сегги, мой мальчик", "Птичьи хроники", "Шарпи"

---

Это Сегги И он почти похож!
Обидно, что на фотографии некоторые элементы рисунка искажаются.

@темы: "Творчество", "рисовушки", "Хоккей, хоккейн", "Сегги, мой мальчик"

---

Блюз как причина апатии

Блюз как причина апатии
Автор:  Mariuelle
Фэндом: Хоккей, Dallas Stars
Пэйринг или персонажи: Джейми Бенн/Тайлер Сегин, Джорди Бенн, Патрик Шарп, Джейсон Демёрс, Валерий Ничушкин
Рейтинг: PG
Жанры: слэш, ангст, hurt/comfort, романтика, флафф
Таймлайн: После игры с Сент-Луисом 13.12.15, закончившейся со счётом 3:0 в пользу Музыкантов. Первый сухой проигрыш Далласа с начала сезона.
Размер: мини
Статус: закончен

Описание: - Вы собираетесь так сидеть всю ночь? - интересуется Джорди и звенящая глухо сквозь его густую бороду насмешка отдаёт тревогой.


- Вы собираетесь так сидеть всю ночь? - интересуется Джорди и звенящая глухо сквозь его густую бороду насмешка отдаёт тревогой.

Джейми не может даже пожать плечами в ответ. Маршалл, тяжёлый, бархатный, шерстяной, дремлет на его руке, жарко и мокро утыкается широким носом в сгиб локтя. Кэш наваливается на бок с другой стороны, не спит ещё, моргает сонно блестящими глазами, вываливает розовый язык.

- Не удивлюсь, если к утру никто из них не сдвинется с места, - ворчит насмешливо Демёрс. Он стоит прямо перед Джейми, облокотившись на тумбочку, скрестив руки на груди, на сером свитере с жизнерадостными оленями. - Эй, Тайлер, ты живой там?

По правде говоря, Джейми тоже интересует этот вопрос. Тайлер давит ему на колени лохматой тяжестью головы, прячет глаза под плотно сомкнутыми завесами ресниц и молчит упрямо, мрачно. Они вчетвером - учитывая пристроившихся рядом довольных собак - не меняют положение уже, наверное...Джейми совершенно потерял счёт времени. Он не чувствует собственных ног, у Тайлера сердито поджатые губы и обиженные тени под ресницами.

Тайлер забирается на диван сразу, как только они заходят в дом уставшей, непривычно тихой компанией. Компанией, не совсем уверенной, что именно ей предстоит делать в доме Сегина, но Джейми идёт за Таем, а парни следуют за своим капитаном. Тайлер падает головой на колени Джейми, едва стоит тому сесть на диван, закрывает глаза, вытягивает устало напряжённые руки, босые ноги и молчит. Молчит очень долго.

- Тай, - зовёт сочувствующий Вэл, зовёт уже раз в пятый, тихо и встревоженно, но получает в ответ только удивлённый и сонный взгляд Маршалла. Тайлер не отзывается, упрямо сжимает губы и веки.

Шарпи хмыкает со своего места, в кресле, по правую руку от Джейми. У него ноги на подлокотнике и полусонная тьма в глазах.

- Джульетта умерла, - говорит он мрачно, убирает со лба волосы устало. - Музыканты из Сент-Луиса разбили её трепетное нежное сердце.

Они проиграли. Проиграли, первый раз с начала сезона не забросив ни одной шайбы.
Джейми знает, как Тайлер ненавидит проигрывать.

Маршалл зевает, щёлкая мощными челюстями, встряхивается сонно, задевая краешком мягкого уха нос хозяина, но Сегги даже не морщится. Он строгий и прекрасный, с румяными щеками и тёмной гривой волос, как какая-то суровая Белоснежка. Спящая беспробудным отравленным сном.

Джорди качает головой, пока Джейми пытается осторожно вытащить руку из-под добродушно мигающего глазами Маршалла:
- Вы тревожите меня, парни. Сегги, не слишком ли ты переживаешь? Это ведь всего лишь одна игра...

Шарпи пожимает плечами философски и успокаивающе:
- Никто не любит сухие игры, Бенни. Джонни - Тэйзер, я имею в виду, - помню, после подобных матчей впадал в транс на целый день. Ходил мрачный, растерянный. Если тебе хотелось, чтобы он что-то сделал, ты должен был сам разворачивать его и направлять в нужную сторону. И Кейнер...

Патрик мрачнеет мгновенно, на полуслове, на полузвуке имени, скрещивает руки, замыкаясь в себе, закрываясь в своих воспоминаниях. Добросердечный Вэл кладёт мгновенно широкую ладонь на плечо товарищу, похлопывает неловко и утешающе.

Тайлер на коленях Джейми сжимает губы крепче, морщится. Прислушивается, значит.

Они все чертовски устали сегодня.

Джейми смотрит на Джорди, почти умоляюще, и тот понимает брата мгновенно, отодвигается от скрипнувшей жалобно двери, потягивается, хрустя пальцами, локтями.

- Я домой, - говорит он громко. - Идёмте, парни.

Они уходят, стуча тяжёлыми ботинками по полу, прощаются ободряюще с капитаном, сочувственно - с Тайлером. Шарпи достаёт телефон на ходу, строчит что-то торопливо - сообщение Кейнеру, Джейми уверен, - и высокий нескладный Вэл улыбается, заглядывая ему через плечо.

Джорди быстро и ласково гладит их всех четверых, гладит против шерсти, и Маршалл, почти не просыпаясь, не открывая круглых блестящих глаз, лижет ему руки. Кэш спит безмятежно, Тайлер на прощание никак не реагирует, а Джейми, стиснутому со всех сторон, не удаётся уклониться от порыва братской любви.

Джорди треплет брата по волосам, щёлкает по кончику носа и смеётся негромко, под аккомпанемент недовольного ворчания своей невольной жертвы.

- Позаботься о нём что ли, - вздыхает старший Бенн, кивая на безучастного Тайлера. - Он чертовски упрямый ребёнок.

- Постараюсь, - ворчит Джейми. У него нет ни одной свободной руки, чтобы пригладить растрёпанные братом волосы. - Иди уже.

Во всяком случае, он попробует.

- И всё-таки мне интересно, - доносится из коридора удаляющийся голос Демёрса. - Покроются они пылью к утру или нет?

Кэш возится во сне, перебирает лапами торопливо, а его хозяин всё так же неподвижен. Джейми высвобождает наконец из-под собачьего бока руку, кладёт её осторожно Тайлеру на лоб. Ладонь обжигает, словно под ней не кожа, а горячие угли.

- Перестань страдать, - говорит Джейми строго, пока мягкие волосы Тайлера скользят сквозь его пальцы, переливаются в горсти. - В нашем проигрыше нет твоей вины.

Упрямый ребёнок сжимает губы в сердитую ниточку, но Джейми ведёт большим пальцем от его щеки к подбородку, задевает нижнюю губу, и Тай выдыхает, расслабляясь, растерянно возит растрёпанной головой по коленям друга.

- Я мог всё сделать лучше, - бормочет он. - Я мог быть быстрее, бить точнее...

- Ты не виноват, - Джейми наклоняется к лицу Тайлера, к его закрытым глазам, к сердитой складке между бровями. - Нам всем следовало быть внимательнее и серьёзнее на этой игре.

Тайлер открывает глаза, тёмные и пустые.

- Я просто боюсь, - говорит он печальным шёпотом, и Джейми успокаивающе гладит его сухой ладонью по горячему лбу, по взъерошенным волосам. - Что как бы я ни старался, в итоге, всё снова получится как с Бостоном.

- Мы не Бостон, - отзывается Джейми, и Тайлер жмурится под его ладонью. - Никто не собирается распускать команду из-за одной неудавшейся игры. И ты нужен нам.

- В Бостоне я тоже был сперва нужен, - ворчит Тай. Маршалл, почти не открывая заспанных глаз, но чутко ощущая настроение хозяина, крутится на своём месте, кладёт тяжёлые лапы на грудь Сегина, заставляя его поморщиться. - Рафф был недоволен, ты видел? Чуть ли не молнии из глаз пускал.

Тренер действительно был раздосадован их сухим проигрышем, даже не бранился, только рукой махал сердито.

- Это всего лишь означает, что тренировки станут интенсивнее, - отзывается Джейми, опускает голову ниже, касается лбом лба Тайлера. - Разумеется, он побушует пару дней, а потом успокоится. Это не повод падать духом и пугать команду своим состоянием. Они решили, что ты даже не дышишь.

- Дышу, - отвечает Тайлер и правда дышит старательно куда-то Джейми в подбородок. - Бенни, я же нужен тебе? На льду. Мы просто команда мечты, да?

Тайлер Сегин - чертовски упрямый ребёнок.
Тайлер Сегин - чертовски ласковый ребёнок.

Заинтересовавшийся Маршалл суёт свой бархатистый нос между их лицами, широко и мокро облизывает обоих сразу, и они отстраняются торопливо друг от друга.

Тайлер смеётся - наконец смеётся - вытираясь рукой. У него горят смущённо щёки, затылок давит тёплой тяжестью на колени Джейми. Тайлер старался во время прошедшей игры как никто другой.

- Фу, - говорит Тайлер. - Маршалл, малыш, это было ужасно.

В глубине зрачка Сегина всё ещё прячется тёмная тревога однажды преданного человека, и тогда Джейми просто целует его, в нос - прямо рядом с влажной дорожкой, оставленной собачьим языком, - в сухие губы.

- Ты нужен мне, - он слышит капитанские нотки в собственном голосе, но исправлять их совершенно не хочется. Тайлер фыркает смешливо и смущённо, трётся ласково щекой о колено Джейми, тянется жадно к его шее, обвивает цепко. - На льду и вне льда.

@темы: "Творчество", "письмена", "Джейми и Звезда", "Хоккей, хоккейн", "Сегги, мой мальчик", "Шарпи", "Тайлер и его детки"

---

Немножко Беннгинов

Немного разговоров о хоккейных фиках?))
Есть ли вообще здесь люди, которые любят Беннгин так же, как я?
А то я укуталась в ворох замечательных Беннгиновских историй, а поделиться не с кем. Жаль, что всё, что я читала, - англоязычное. Англофандом безумно интересен, конечно, и очень качественен, но всё же странно, когда русскоязычных фиков про Джейми с Тайлером всего два, и оба мои))
Фик, который больше всего поразил меня в прошлом году - ещё, кажется, весной - Look at the wonderful mess that we made by sherlokelly.
Он очень длинный, и я, помню, читала везде: в ночи, на эскалаторах в метро, в столовой. Соулмейт-ау, с именами на запястьях. И надо сказать, название полностью сооответствует происходящему
Джейми там просто идеальный Джейми, с круглым почерком, серьёзными и вдумчивыми самокопаниями и невыносимой сознательностью. Семейная линия Бенни показана чудесно: это и понимающие мать с отцом, спокойно реагирующие на "Тайлер - это не женское имя!", и сестра Дженни, помогающая растерянному брату прятать чужое имя на запястье, и, конечно, Джорди, мой восхитительный, ласковый, бородатый Джорди
Тайлер - просто щеночек *-* Он бесконечно умилял меня ещё в самом начале, и своей искренней радостью имени появившемуся на руке, и тем, как трогательно он называл своего незнакомого Джейми "они", не зная ещё, мальчик это или девочка. И потом, когда в минуты душевной усталости шептал "Джейми". А этот момент игры Тайлера с Маршаллом, который я перечитывала раз десять, наверное. Тай там такой замечательный игривый щен, с лохматой головой на коленях Джейми, жмурящийся довольно от прикосновения чужих пальцев к своим волосам
И он извинялся за свой ужасный почерк
Ну и конечно, типичное "влюблённые идиоты" С этим их "О, может, это мой Джейми? А, нет, не может быть...", и "Тайлеров в мире так много, этот Тайлер точно не мой", "О, это почерк Джейми? Так похож на тот, которым написано имя на моём запястье... Правда, странно?.."
Самый чудесный Беннгин, в общем
И, кажется, пока я писала этот пост, мне опять захотелось этот фик перечитать

@темы: "Джейми и Звезда", "Хоккей, хоккейн", "Сегги, мой мальчик"

---

Умиление дня: Овечкин и его розовощёкие мальчишки в форме Вашингтона
Ну, не такие уж и мальчишки, ибо Ники - 28, Ти Джею - все 29...
Но их одинаковые пылающие щёки, блестящие волосы и лучезарные улыбки - это что-то!
Саша очень гармонично смотрится в этом цветнике
Ох, мой взгляд на всё это чересчур сахаросодержащий, неловко даже

@темы: "Хоккей, хоккейн", "Ови", "Розовые щёчки Ники Бэкстрёма", "Ти Джей, который Оши"

---

Заблудившийся ястреб

Думаю, совместить Тэйвзокейнов и Беннгинов в одном рассказе было моей тайной неловкой мечтой
Добавила Шарпи, и вроде бы получилось неплохо)) Всё идёт прекрасно, когда у тебя есть Шарпи!


Заблудившийся ястреб
Автор:  Mariuelle
Фэндом: Хоккей, Chicago Blackhawks, Dallas Stars
Пэйринг или персонажи: Джонатан Тэйвз/Патрик Кейн, Джейми Бенн/Тайлер Сегин, Патрик Шарп
Рейтинг: PG
Жанры: слэш, романтика, ангст, hurt/comfort
Таймлайн: После игры Чикаго с Далласом 3.10.15. 4:0 в пользу Чикаго.
Размер: мини
Статус: закончен

Описание: Шарпи зовёт Джонни и Патрика выпить вместе после игры.

- Мы так давно не виделись, - говорит он ещё издалека, пробираясь сквозь шумную толпу в баре, и глубокий голос его звенит радостно и гулко. - Обожаю Чикаго.


Шарпи зовёт Джонни и Патрика выпить вместе после игры.

- Мы так давно не виделись, - говорит он ещё издалека, пробираясь сквозь шумную толпу в баре, и глубокий голос его звенит радостно и гулко. - Обожаю Чикаго.

Шарпи обнимает их обоих сразу, сжимает в крепком кольце рук, но носом всё равно утыкается в макушку Кейнера. Вздыхает глубоко и выглядит совершенно довольным.

- У тебя зелёная рубашка, - говорит Кейн глухо и недовольно из-под локтя старого друга. - Мы не на игре, мог бы и что-нибудь более красное надеть.

- Мне идёт зелёный, - смеётся Шарпи. - Неужели я должен жертвовать своей красотой ради твоих нежных чувств? Как считаешь, кэп?

Он зовёт Джонни капитаном, уверенно и легко, по старой привычке, и у того сжимается сердце на миг. Шарпи довольный, смеющийся, глаза сияют. Он далёкий и, кажется, совершенно счастливый.

- Красный шёл тебе больше, - вздыхает Тэйвз, отгоняя тяжёлые мысли, и Шарпи с напускным раздражением закатывает глаза. - Оттенял...глаза, знаешь.

- У вас совершенно нет чувства стиля, парни, - ворчит он. - Какие ещё глаза? - а потом целует коротко, быстро и шумно упорно выкарабкивающегося из объятий Патрика в вихрастую голову и тянет друзей за собой.

За оккупированным Шарпи столиком они оказываются не одни. Тайлер Сегин - в чёрном, кожаном и блестящем - улыбается приветливо и широко, и Джейми Бенн выстукивает негромкий, незатейливый ритм по звонкой стенке пивной кружки.

- Это что, мирные переговоры? - интересуется Джонни полушёпотом, и Шарпи закатывает глаза.

- Ох, не утрируй. Это всего лишь моё звено.

Что ж. В конце концов за спиной Чикаго - победа в прошедшем матче.

- Джонни, Кейнер, - эту улыбку Бенна, самыми уголками губ, неловкую и смущённую, Тэйвз помнит с Олимпиады и не позволяет себе обманываться на её счёт. В Джейми слишком много силы, которую он честно старается укрощать, и доходит порой до абсурда, не показывает даже самые светлые свои чувства. - Добрый вечер.

Патрик улыбается приветливо, показывает зубы, а Джейми, не задумываясь, зовёт его командным прозвищем, и Джонни некстати и немного ревниво задумывается о том, скольких игроков в Лиге его золотистый товарищ расположил к себе широтой и яркостью своей общительной натуры.

- Вы отлично начали эту предсезонку, - говорит Джонни, пока Патрик торопливо выделяет им места на диванчике, втискивается посередине, притягивает к себе и не думающего сопротивляться Шарпи за локоть. - Сразу взяли хороший старт.

- Спасибо, - отзывается Джейми вежливо. - Вы тоже весьма впечатляющи.

Над столом повисает на миг неловкое молчание. Звёзды проиграли сегодня, проиграли совершенно всухую, и, должно быть, их капитану не слишком хочется делить сейчас стол с победившими соперниками.

Шарпи возится неуютно, морщится, и Кейнер наконец, спасает положение, тянется через стол, треплет совершенно по-свойски Тайлера по волосам, и тот фыркает, словно довольный щенок.

- Сегги, - говорит Кейнер весело. - Рад тебя видеть, Сегги, малыш.

- Не очень-то малыш, - обижается Сегин.

- Да брось, - хмыкает Кейн. - Даже мой Панарин старше тебя, ребёнок.

- Но не лучше, - отзывается Тайлер, смеясь, и это звучит совершенно не заносчиво, что было бы логично, а как-то очень честно.

- Он станет лучше, - обещает Патрик гордо. - Он уже сейчас просто великолепен! Этот мальчишка - находка для моего звена.

Джонни, прислушивающийся лениво к их перебранке, ловит направленный на Кейна взгляд Шарпи, тёмный и печально задумчивый, толкает старого друга локтём:
- Что с тобой?

- Кейнер доволен началом сезона, да? - шепчет Шарпи в ответ, жарко и грустно. - Он играет превосходно.

- Как никогда, - отзывается Джонни.

На миг они оба, должно быть, ощущают себя в одной лодке, лодке, уносящейся в открытое море, очень далеко от корабля Кейна. А на начищенной, сияющей золотыми досками палубе вытягиваются в струнку блестящие новобранцы, стремительный Панарин, спокойный Анисимов.
Только лодка Шарпи и Джонни тоже оказывается недолговечной, трескается пополам, и Шарпи относит ещё дальше, за самый горизонт.

- Панарин? - подключается Джейми, смотрит с интересом, блестит тёмными глазами. - Тот парень, что носился по льду быстрее Тайлера и мешал ему забивать?

- Он не был быстрее меня, - возмущается Сегин, и Джейми улыбается ему дразняще и весело. - Тебя он обгонял чаще!

- Ничуть, - парирует Джейми, пока Патрик фыркает в свою кружку. - Но он действительно был хорош. Мне кажется, он очень похож на тебя, Кейнер.

Патрик улыбается торжествующе, салютует кружкой.

- Если так, то они либо передерутся рано или поздно, выясняя, кто же лидер в звене, - смеётся Тайлер звонко. У него чертовски яркая ухмылка, едва ли не шире и зубастее, чем у Кейнера, и Джонни видит, как смотрит на эту улыбку Бенн, смотрит, жмурясь ласково, словно на горячее солнце. - Либо станут ужасно опасной парой, и нам - всем четверым - придётся спешно уходить на пенсию.

- Второй вариант, - хохочет Кейнер, а Джонни некстати задумывается, не выглядит ли он так же размягчённо и растерянно, как Джейми, когда Патрик смеётся.

Они пьют молча, какое-то время, устанавливают тихое перемирие. Тайлер, увлёкшись смешливыми переглядываниями с Патриком, путает свою и Джейми кружки, выпивает бессовестно чужое пиво, а Бенн фыркает только. Кейнер пиво Джонни не ворует, прислоняется только устало виском к плечу капитана, трётся коротко о ткань рубашки, вздыхает.

И Шарпи откидывается с раздражённым вздохом на спинку дивана, ерошит волосы яростно.

- Это невыносимо, - ворчит он сердито. - Я словно пью с двумя давно женатыми парами.

Тайлер вспыхивает мгновенно, словно включается в нём какая-то тревожная кнопочка, краснеют щёки, уши, и Джонни решает смешливо, что юная звезда далласского хоккея не привыкла ещё к чересчур честным и внезапным высказываниям их насмешливого Шарпи.

Кейнер не смущается ни на мгновение, фыркает весело, толкает лбом плечо Джонни, словно напористый бычок:
- В таком случае я настаиваю, чтобы мы оба получили фамилию Кейн.

- Ни за что, - парирует Тэйвз. К шуточкам Шарпи он привык и к его нарочито усталому закатыванию глаз тоже. - Я не собираюсь отказываться от своей фамилии.

Джейми Бенн смеётся весело из-за своей - опустошённой Тайлером - кружки пива, смеются прищуренные тёмные глаза, смеются мелкие морщинки у век.

- Поддерживаю, - говорит он внезапно. - Тэйвз звучит куда благороднее!

Шарпи фыркает, когда Кейн оборачивается к нему возмущённо, требуя поддержки.

- Ну что я говорил, - ворчит он. - Должно быть, это мой вечный рок...

Сегин всё ещё алеет ушами, скулами, но глаза у него сверкают задорно.

- Я согласен быть Бенном, - подаёт он голос решительно. - При условии, что мы дадим эту же фамилию моим собакам. Они не должны остаться без опеки.

У Шарпи блестят, сияют весело, насмешливо глаза, рубашка переливается яркой непривычной зеленью. Он на льду словно вихрь, он чувствует настроение своего нового звена с полуслова.
И Джонни наклоняется к старому другу, чувствуя, как горячая, тягучая тоска разъедает его сердце.

- Ты счастлив? - спрашивает Тэйвз, спрашивает привычным капитанским голосом, только понижает его до шёпота. - Тебе нравится быть среди Звёзд?

Шарпи смотрит строго и грустно, тянется через Патрика, обнимает обоих своих бывших соратников за плечи. У него крепкие горячие объятия, но взгляд направлен в другую сторону, сторону негромко переговаривающихся, пересмеивающихся Джейми и Тайлера. И наверное, Шарпи - их, Чикагский ястреб Шарпи, - всё же счастлив.

@темы: "Творчество", "письмена", "Джейми и Звезда", "Капитан Серьёзность", "Патрик Кейн и его кудряшки", "Ястребы", "Хоккей, хоккейн", "тэйвзокейны", "Сегги, мой мальчик", "Птичьи хроники", "моя маленькая вселенная", "Шарпи"

---

О невозможном

О невозможном
Автор:  Mariuelle
Фэндом: Хоккей, Chicago Blackhawks
Пэйринг или персонажи: Джонатан Тэйвз/Патрик Кейн
Рейтинг: G
Жанры: слэш, ангст, hurt/comfort
Таймлайн: Путь домой после игры с Нэшвиллом 10 декабря.
Размер: мини
Статус: закончен

Описание: "Я не могу сделать серию из двух матчей. Я не знаю, как он заработал 25 или сколько, чёрт, он там набрал".(c) Джонатан Тэйвз, 10.12.15.

- Журналы авиакомпании такие интересные, - насмешливо тянет Патрик, забираясь в пустующее кресло рядом с Джонни, бесцеремонно подталкивая друга локтём. - Как я раньше не замечал их великолепия?

- С открытием, - с нарочитой монотонностью отзывается Джонни, и Кейнер тихонько фыркает от смеха.

- Что ты в них находишь? - интересуется он, опуская подбородок на плечо друга, заглядывает в журнал скептически. - О, я понял, тут же, наверное, есть статья про прекрасных стюардесс, да? Почему ты читаешь про какие-то кресла, вместо того, чтобы искать стюардесс?

Джонни ведёт плечом сердито, но Патрик голову не убирает, только ворчит недовольно, прижимается острым подбородком плотнее. И Тэйвз сдаётся. Он всегда сдаётся невероятной напористости Кейна. И даже не пытается это исправить.

- В этих креслах какая-то особая набивка, - говорит Джонни со вздохом. Со стороны - особенно со стороны Патрика - это, должно быть, звучит довольно нелепо, но, чёрт возьми, у этой авиакомпании действительно навязчивая и убедительная реклама. - Помогает расслабиться после трудного дня или что-то вроде того.

Кейнер ожидаемо фыркает, смеётся Джонни в плечо, опаляя тёплым дыханием:
- Ты неподражаем. Набивка, серьёзно?

- Серьёзно, - бормочет Тэйвз сердито, сталкивает наконец голову Патрика со своего плеча, весьма малодушно закрывается журналом, с напускным интересом шелестит хрустящими глянцевыми страницами.

Ему совершенно не хочется смеяться. Не сейчас.

Кейнер, конечно же намерение Джонни спрятаться разгадывает за мгновение, вздыхает сердито:
- Тебе бы тоже не помешало посидеть в таком кресле, Тэйзер. Расслабиться.

Расслабиться. Напротив. Ему необходимо собраться. Как можно скорее и как можно тщательнее.

"Как тебе удаётся делать каждую свою игру чертовски результативной в то время, как я даже два матча не могу превратить в серию?"

***
Джонни скоро устаёт читать про новомодную набивку для самолётных кресел, это действительно слегка странное занятие, а статья про стюардесс всё-таки находится - как и предсказывал Кейнер - в середине журнала.

Сам Патрик, кажется, дремлет, откинув голову на спинку кресла - шея открыта доверчиво и веки плотно сомкнуты. Он спокойный, непривычно умиротворённый, и Джонни неосознанно тянется ладонью к встрёпанным кудрям друга. Как оказывается, Кейнер всё же не спит, либо обладает каким-то сверхразвитым чутьём, потому что - едва Тэйвз касается его волос - подаётся вихрастой макушкой навстречу, позволяя чужим пальцам вплестись в свои волосы.

- Как ты это делаешь? - спрашивает Джонни глухо.

Патрик открывает глаза, и в глубине его тёмных зрачков дрожит слюдяной каплей синий огонёк лампочки, мерцающей над сиденьем.

- Делаю что? - эхом отзывается Кейнер, подставляя горячий лоб под прохладное прикосновение ладони Джонни, жмурясь под его рукой, задевая ладонь ресницами. - Какой из моих невероятных талантов ты имеешь в виду?

- Как тебе удаётся творить такой великолепный хоккей? - это не чёртово интервью, их никто не подслушивает, и Джонни не видит необходимости делать свой голос менее тусклым.
Патрик не отвечает на вопрос, только поджимает губы, смотрит исподлобья очень внимательно.

Хосса, спящий у окна слева от капитана, ворочается в чутком сне недовольно, укрывается фирменным одеялом с головой, напоминая неподвижную синюю гору.

Через проход от Джонни - на соседнем рядом с прежним местом Патрика кресле - Панарин сворачивается уютным клубком на двух сиденьях сразу, рассыпает светлые кудри по обивке, по коленям спящего безмятежно Анисимова. Сонно моргающий, Артемий всё-таки ловит взгляд Патрика и бормочет вопросительно:
- У меня твоё место, окей?

И Кейнер кивает, быстрая улыбка в полутьме блестит хрустально:
- Окей, окей, дружище. Спокойной ночи.

Панарин улыбается уже с закрытыми глазами, сонно и ласково, а Джонни всё ещё ждёт ответа Патрика. И всё ещё не может заставить себя выпутать пальцы из кудрей друга.

- Я чувствую, - говорит Кейн наконец, негромко и медленно. - Что у меня есть силы для того, чтобы вести такие игры. Почему бы не воспользоваться ими?

Силы. В нём действительно есть эти невероятные силы, подсвечивают изнутри, заставляют сиять глаза. Даже сейчас у Патрика уверенно расправлены плечи и рука, лежащая на сиденье рядом с коленом Джонни, тверда как камень.

- У меня, кажется, не так много сил, как у тебя, - шепчет Джонни, и ощущает на губах едкий привкус горечи от собственных слов. - А я ведь капитан.

- Прекрасный капитан, - отзывается Патрик мгновенно, уверенно, очень твёрдо. - Что с тобой, Тэйзер?

Если бы он сам знал, что с ним.

- Ты помнишь, когда я забивал в последний раз? - интересуется Джонни, и Патрик хмурит светлые брови.

- Виннипег, нет?

- Сан-Хосе. Чёртовы Сан-Хосе, - Кейнер морщится сочувственно в ответ на раздражение, вспыхнувшее в голосе капитана, и Джонни, сделав над собой усилие, выпутывает пальцы из чужих локонов, сжимает ладонь в кулак, чтобы не чувствовать внезапную пустоту, не желать её заполнить. - Неплохо, да?.. А ты - это что-то невероятное.

- Я - это я, - говорит Кейнер. - В этой серии не только моя заслуга...

Панарин на своём импровизированном ложе шумно переворачивается на другой бок, недовольно потирает во сне румяную щёку, подтягивает фирменную подушку под голову, и Джонни невольно оборачивается в его сторону. Патрик движение не повторяет, смотрит капитану в лицо непривычно серьёзным - не-кейнеровским - взглядом.

- У тебя хорошие партнёры по звену, - замечает Джонни. Чёрт, он справляется с шайбой на льду, справляется с целой командой, неужели он не сможет убедить собственный голос не звучать чересчур потерянно? - Вы трое словно созданы, чтобы играть вместе.

В конце концов капитан всё должен делать на благо своей команды. Звено Кейнера творит чудеса на льду, создаёт совершенно прекрасную страницу хоккея. И Джонни, как капитан, должен первым благодарно жать этим блестящим ребятам руки, а не тратить время на жалость к себе и предательскую ревность.

Но так, чёрт возьми, когда-то говорили и про них с Патриком. Созданы, чтобы играть вместе. Говорили когда-то очень давно.

- У меня очень хорошие партнёры по звену, - подтверждает Патрик, и выражение лица у него странно решительное. А потом он ощутимо - обвиняюще, укоризненно - толкает Джонни кулаком в плечо и тут же - словно извиняясь - притягивает голову капитана к себе, зарывается лицом в волосы. У него холодный нос, а пальцы на шее Тэйвза горячие, крепкие. - Но не лучше, чем ты, мой тоскующий, занудствующий капитан.

- Неужели? - ворчит Джонни, но уже, остывая, скорее, по инерции. - И чем же? И я не занудствую.

- Да всем, - Патрик фыркает ему в волосы, коротко трётся щёкой. - Я не собираюсь тут тебя перехваливать. Заканчивай возиться со своей депрессией и веди нас за собой. Думаю, четвёртый Кубок не будет лишним в нашей копилке. И ты всё же занудствуешь, ещё как.

Джонни кивает, всё ещё невесело, но Патрик выныривает из его волос, светло и шало улыбается, раскрасневшийся, наваливается на бок тёплой тяжестью. И Тэйвз сдаётся. Как всегда, кажется, он не может иначе, когда Кейнер рядом. Сдаётся, тянется к другу, прислоняется лбом к его лбу. Будто они вновь на льду, вновь в одном звене, шайба в воротах, а за подрагивающим стеклом приветственно ревёт толпа.

- Я бы не отказался поспать, если ты не намерен продолжать страдать, - бормочет Патрик куда-то Джонни в нос. - Почитай мне ту статью про хорошеньких стюардесс.

Джонни ухмыляется весело и продолжает смеяться, пока Кейнер укладывается, ворча, поперёк сиденья, кладёт кудрявую голову на колени друга.

Потревоженный их перемещениями Хосса просыпается, выбирается недовольно из своего одеяла, поглядывает осуждающе и сонно, отодвигаясь к окну. В иллюминаторе самолёта всё так же темно - ни малейшего намёка на рассвет - а в синей лампочке над сиденьем, кажется, садится батарейка.

- Лучше уж я почитаю тебе про новую набивку для кресел, - говорит Джонни ласково, чувствуя под ладонью мягкие колечки волос Патрика и горячую бархатистость его лба.

"Как тебе удаётся вновь и вновь убеждать меня, что всё хорошо?"

@темы: "Творчество", "письмена", "Капитан Серьёзность", "Патрик Кейн и его кудряшки", "Ястребы", "Хоккей, хоккейн", "тэйвзокейны", "Птичьи хроники"

---

Золотой человек

Что ж, я довольно долго решалась на переход от молчаливого любования прекрасными Ястребами к внесению собственной лепты в этот фандом))
Но Патрик Кейн побил рекорд Бобби Халла, и я просто не смогла пройти мимо))

Золотой человек
Автор:  Mariuelle
Фэндом: Хоккей, Chicago Blackhawks
Пэйринг или персонажи: Джонатан Тэйвз/Патрик Кейн, Артемий Панарин, Бобби Халл
Рейтинг: G
Жанры: джен, слэш, флафф
Таймлайн: после игры с Виннипегом 6 декабря 2015, когда Патрик отдал голевую подачу Панарину и побил рекорд Бобби Халла по продолжительности серии результативных игр
Размер: драббл
Статус: закончен


Бобби Халл - маленький, плечистый и смуглый, по-мальчишески открытая улыбка на широком лице - держит руку Кейна в обеих крепких ладонях, заглядывает в лицо и говорит что-то быстрое и радостное. Они одинаково кудрявые, скуластые и растрёпанно-счастливые.

Джонни предусмотрительно не подходит к другу, ждёт, пока Халл закончит торопливо и раскатисто хвалить Патрика, а тот - улыбаться смущённо и зубасто и полыхать щеками.
Краем глаза Джонни видит, как выныривает из-за угла Панарин, не снявший - как и Кейн - ещё амуницию, стащивший только шлем, рассыпавший по раскрасневшимся щекам влажные кудряшки. У Панарина блестят глаза, устремлённые на Патрика, блестят невозможной гордостью, и улыбка соперничает по ширине с кейнеровской.

Русский парнишка капитанский испытующий взгляд на себе ловит мгновенно, оборачивается порывисто, словно ворота противника с налёта атаковать собирается, и ухмыляется быстро, радостно.

- Круто, - говорит он со своим неподражаемым мягким акцентом. Говорит тихо, чтобы не разбить случайно сферу взаимопонимания, окутавшую стоящих в двух шагах сияющих звёзд двух поколений, - старается говорить тише, но молодой голос всё равно рвётся вверх. - Круто, да, кэп?

- Круто, - соглашается Джонни, и словно в ответ на его слова улыбка Патрика, обращённая к Халлу, вспыхивает ярче, блестит белизной зубов.

- Спасибо, - говорит Патрик звонко, на весь коридор, с искренним, позванивающим восхищением в голосе, и старый воин хоккейного поля кладёт широкую крепкую ладонь на светлую голову нового героя, ерошит отечески, цепляет тяжёлыми кольцами отдельные завитки.

- Ты сделан из того же золота, которое болельщики и газеты приписывали мне, сынок, - у Халла искрится смешинками голос, но в глазах - торжественная серьёзность, и Кейн отражается в этом светлом зеркале со своими кудряшками, сияющим взором и взволнованно сжатыми губами. - Продолжай делать то, что ты делаешь, продолжай творить чудеса на льду. Мой рекорд ты уже побил, теперь дело за рекордом всей Лиги.

- Есть, сэр, - чеканит Патрик и хохочет заразительно, запрокидывая вихрастую голову. Джонни улыбается тоже, самым краешком губ. - Спасибо, сэр!

Бобби Халл подмигивает, сжимает ещё раз со старческой порывистостью пальцы Кейна в крепких руках, а потом вскидывает голову и задорно подмигивает Панарину.

- Отличный гол, сынок! - кричит он весело, и Артемий с Кейном вспыхивают одинаково ярким пламенем гордости, сияют одинаковой благодарностью. - Это было потрясающе!

У Бобби Халла всё та же стремительная - схожая с почти птичьим полётом на льду - походка, чеканный шаг, и золотые блики в волосах. Живая и нестерпимо яркая легенда былых дней.

Патрик застывает посреди коридора неподвижной статуей. Амуниция, ставшая слишком тяжёлой и ненужной вне льда, тянет его вниз, заставляет опустить руки бессильно. А потом он оборачивается, смотрит Джонни прямо в глаза, и во взгляде его светлая и безмятежная нежность.

- Похоже, я это сделал, Тэйзер, - говорит Патрик негромко, ухмыляется краем губ. - Кто бы мог подумать, а, приятель?

Джонни не успевает понять, как это случилось, но - спустя какое-то слишком короткое мгновение - он уже держит смеющегося Кейнера в руках, зацепившись пальцами за рукава джерси, стиснув плечи друга, словно стальным обручем.

- Я мог подумать, - говорит Тэйвз - и слышит в собственном голосе нотки яростной уверенности. - Я. Знал.

- Ну, - хохочет Патрик, шутливо отстраняясь, пихает друга в плечо кулаком. - Этому моменту и так хватает пафоса, дружище. Не стоит добавлять ещё.

Он сжимает губы на мгновение - непривычно тихий, умиротворённый Кейнер - прислоняется лбом к плечу Джонни, молчит, обжигая горячим дыханием сквозь футболку, щекоча влажными кудряшками шею, подбородок.

- Я же говорил, - бормочет Джонни Патрику в затылок. - Ты снова превратил обычный момент игры в настоящую историю, в золотую страницу хоккея.

Патрик наигранно сердито вздыхает другу в плечо:
- Ты говоришь как герой сентиментального романа, Тэйзер. Порой это действительно раздражает, приятель.

Панарин подходит к ним, неуклюжий и забавный в своей тяжёлой хоккейной форме, совершенно не похожий на тот стремительный, опасный и неуловимый вихрь, всего какие-то полчаса назад яростно метавшийся по льду, едва касаясь остриями коньков отполированного льда.

- Мистер Халл назвал тебя золотым, - говорит Артемий звонко и уверенно, и Патрик привычно фыркает на его забавный акцент, поднимая голову с плеча Джонни. - Я согласен.

Он болтает ещё, торопливо и непонятно, трясёт кудряшками воинственно, пока Патрик со смехом не сгребает его в объятия, нарочито закатывая глаза.

- Спасибо, - говорит он по-русски, старательно и твёрдо, и Артемий замолкает от неожиданности. - Так, да?

- Пожалуйста, - бойко отвечает Панарин на чистом русском и добавляет на английском, посмеиваясь. - Лучше ты учи русский. - И потом, с чисто детской непоследовательностью. - Хороший был гол, да?

- Хороший, - бормочет Патрик яростно и быстро. - Чёртов гол, чёртов пас. Ты просто мой талисман, малыш.

- Лучше всего я понял ругательства, - осторожно замечает Артемий, и Кейнер хохочет, от всей души, запрокидывая голову, сверкая яркими глазами.

- Талисман, - повторяет он весело, пока Панарин медленно кивает. - Талисман. Такая чертовски крутая штука, которая приносит удачу.

Артемий Панарин - талисман Патрика Кейна.
Патрик Кейн - талисман Chicago Blackhawks. Золотой, сияющий, ярче любых маскотов.

Пока Артемий принимает к сведению полученную информацию, Патрик переводит светлый взгляд на Джонни.

- Кто бы мог подумать, Тэйзер, - повторяет он весело, светясь улыбкой и собственной крепкой уверенностью. - Кто бы мог подумать, что однажды мы станем такими...золотыми.

@темы: "Творчество", "письмена", "Капитан Серьёзность", "Патрик Кейн и его кудряшки", "Ястребы", "Хоккей, хоккейн", "тэйвзокейны", "Птичьи хроники"

---

Затерянный мир

Не спасайте наши души

Автор:  Mariuelle
Фэндом: Майкл Крайтон «Затерянный мир»
Пэйринг или персонажи: Малкольм/Левайн, доктор Торн
Рейтинг: PG-13
Жанры: слэш, ангст

Описание:
– Это Левайн. Алло! Левайн. Пожалуйста. Мне нужна помощь. – Он застонал. – Если вы слышите меня, пришлите подмогу. Я на этом острове, я думал, что все подготовил хорошо, но...(c) Майкл Крайтон - "Затерянный мир"

В самолёте Малкольм долго и мрачно буравит острым взглядом бледно-серый туман, обволакивающий запотевший иллюминатор снаружи, и доктор Торн довольно скоро решает, что добиваться от товарища какого-либо разговора бесполезно. После получаса бестолковых попыток свернуться поудобнее в неудобном кресле - и как длинный Малкольм может так компактно умещаться на своём месте, ещё и с больной ногой? - ему наконец удаётся неловко пристроить длинные ноги в проходе. Но едва Торн проваливается в тревожный и тёмный сон, чья-то рука осторожно дотрагивается до его плеча, заставляя поспешно распахнуться слипшиеся веки. Из туманного полусна выплывает белая маска. Тёмные острые брови сдвинуты, глаза поблёскивают мрачно, губы шевелятся. Торн сонно вглядывается в лицо неожиданного пришельца и наконец - сквозь гулкий шум в ушах - разбирает отдельные слова.

- Док, - говорит Малкольм глухо. - Док...телефон...

- Что? - беспомощно переспрашивает Торн, растирая непослушными со сна пальцами глаза. Они всё ещё летят, двигатели самолёта гудят мерно и спокойно, в затёкших мышцах пляшут и резвятся сотни крошечных иголочек.

- Телефон, - терпеливо повторяет Ян. - Ваш спутниковый телефон, док. На нём же есть записывающее устройство?

И так как Торн хмурится, медленно просыпаясь, Малкольм добавляет с бледной улыбкой:
- Ни за что не поверю, что вы не добавили в него какую-нибудь такую штуку.

Док просыпается наконец полностью, ныряет обеими руками под сиденье: одной - чтобы машинально растереть многострадальные ноги, другой - чтобы достать самодельный спутниковый телефон.

- Разумеется, добавил, - ворчит он, пока Малкольм следит за его действиями, сдвинув брови. - Что же я, совсем бестолковый, не знаю простого правила? Ушам доверяй, конечно, но и на технику рассчитывать не помешает.

Телефон холодит ладонь, оттягивает металлической тяжестью. Малкольм окидывает сложную конструкцию мрачным взором и интересуется негромко:
- Значит, послание Ричарда вы записали?

Торн машинально сжимает телефон в крепких пальцах, смотрит исподлобья, и Ян отвечает ему неподвижным взглядом.

- Тебе нет никакой необходимости слушать, - беспомощно бормочет док, и Малкольм приподнимает брови в лёгком удивлении. - Ричард не сообщил никаких важных сведений, только бестолковый набор фраз...

Малкольм улыбается, и Торн готов поклясться, что видит в тёмных глазах товарища сочувствие:
- Док, а вам нет необходимости оберегать меня от эмоциональных потрясений. Я видел такое, что вам, поверьте, могло только сниться.

- Деление на ноль? - неудачно и нервно шутит Торн, и фанатичный математик Малкольм, кажется, должен лишь презрительно изогнуть брови. Но тот лишь смеётся почти весело и протягивает за телефоном открытую ладонь.

Торн вздыхает тяжело, но спорить больше не решается. В конце концов Малкольм прав. Он взрослый, самостоятельный человек, за ним вовсе не нужно присматривать... Даже если кажется, что стоит.

Нервничая, док включает запись раньше, чем успевает подсоединить наушники, и он сам, и Малкольм вздрагивают, когда в салоне самолёта раздаётся глухой треск. Дремлющий Эдди Карр подскакивает от неожиданности, ударяется локтём о подлокотник кресла и, приземлившись обратно на своё место, смущённо трёт кулаком смуглую щёку с явно отпечатавшимися на коже ворсинками от обивки сиденья.

- Пожалуйста, - жалобно и бесконечно далеко зовёт из динамика голос Ричарда. - Пожалуйста, помогите мне...

Малкольм бледнеет - словно слетают в одно мгновение все краски с лица, оставляя чистый белый холст, - бледнеет так стремительно, что Торн едва не отбирает у него телефон в нахлынувшей панике, но всё же останавливается, нехотя вспоминая слова товарища о том, что он не нуждается в защите. Малкольм замечает, видимо, краем глаза движение дока, потому что неловким жестом прижимает телефон к груди, отодвигая - оберегая - от Торна.

- Нет, - говорит он глухо с оттенком бледной насмешки. - Что вы, док, как наседка, в самом деле.

И непривычно растерянный зов Ричарда Левайна с этой проклятой плёнки смешивается с голосом Малкольма:
- ...ранен...помогите...

Малкольм стискивает зубы, плотно сжимает губы, так, что на щеках у него прыгают твёрдые желваки. Окончательно проснувшийся Эдди смущённо качает головой, и Торн наконец поспешно вставляет наушники в гнездо.

Ян слушает запись со спутникового телефона всё оставшееся время полёта, оставаясь совершенно неподвижным, не сводя остекленевших глаз с иллюминатора. Только равномерное движение пальцев по поверхности аппарата - раз в пять минут - показывает Торну, что Малкольм неизменно нажимает на кнопку перемотки, не в силах завершить начатую собственноручно пытку.

Усилием воли Торн заставляет себя закрыть глаза и дремать. Он слышит, как нервно давит на кнопку Малкольм совсем рядом, и этот звук сливается с нервным стуком собственного сердца дока, слишком старого и уставшего сердца. Торн наконец засыпает, и видит в беспокойном сне бескровное лицо Ричарда с сомкнутыми ресницами, прилипшими ко лбу волосами и неподвижными белыми губами.
Торн ворочается во сне и мрачно и неразборчиво просит Левайна остаться живым.

***
Ричард Левайн - живой, невредимый и ужасно обросший - скатывается с сиденья мотоцикла в изумрудную свежую траву.

- Вы водите как совершеннейший псих, - говорит он строго, и Торн чувствует, как наконец - после двух суток бесконечной тревоги - успокаивается и заводит новый мерный темп его сердце.

- Как раз под стать тебе, безумный мальчишка, - огрызается он почти радостно, и Левайн беспечно корчит смешную рожицу.

Арби и Келли, обгоняя друг друга, мчатся к ним от блестящей на солнце громады трейлера и повисают на шее Левайна, словно тяжёлые виноградины на ветке.

Подошедший следом Малкольм на шею Ричарду не бросается и радостью особой не лучится. Стоит в двух шагах мрачной хмурой статуей, не выпуская трость из напряжённых рук. Торн некстати вспоминает, что совсем недавно - до безумной авантюры Левайна - Ян весело говорил ему, что заживающая нога уже вполне позволяет ему обходиться без трости. Почему-то это сейчас кажется очень важным...

Ричард улыбается безмолвному Малкольму поверх голов цепляющихся за него детей так весело и легко, что доктор Торн готов врезать ему собственноручно. Потому что перед внутренним взором всё так же стоят застывшие глаза Малкольма с растворяющимся в их глубине холодным высоким небом.

Док искренне надеется, что Левайн всё же не идиот, и в человеческих чувствах разбирается немного. Хотя бы совсем чуть-чуть. Поэтому когда его сияющая улыбка, не дождавшись ответа, всё же блекнет, Торн испытывает какое-то злорадное облегчение.

- Ну же, Ян, - говорит Левайн примиряюще. - Не злись. Я не мог ждать дольше...

- Ты мог связаться со мной, - чеканит Малкольм холодно, и Ричард поджимает губы, а дети - почувствовав напряжение в воздухе - отцепляются наконец от его шеи.

- Это было...проблематично, - сдвигает Левайн брови.

Малкольм, кажется, не слушает. Или не слышит:
- Ты мог бы показать себя не большим идиотом, чем ты есть на самом деле, и признать всё же, что ты просил помощи.

Ричард хмурится, но смотрит Малкольму прямо в глаза:
- Если бы я просил помощи, разве я отрицал бы это?

Заскучавший Эдди уводит детей в трейлер, ласково воркуя над ними и обещая сытно накормить, а Торн неслышно отходит к высящемуся неподалёку мотоциклу, не в силах заставить себя перестать прислушиваться к спору.

Малкольм упрямо держит руку в кармане брюк. Торн знает, что там у него надёжно спрятан спутниковый телефон с заезженной записью бесконечной череды жалобных просьб Ричарда о помощи. Если Ян собирается заставить Левайна прослушать плёнку от корки до корки, то, конечно же, док не будет возражать. Может, даже и поможет чем.

Глаза у Ричарда чистые, как самое прозрачное стекло, как небо над островом Сорна, и в голову Торна понемногу закрадываются сомнения, что Левайн действительно сам верит в то, что не звал на помощь. Возможно - и даже очень возможно - тот короткий звонок был сделан в состоянии полнейшего аффекта. Это меньшее, до чего могли довести впечатлительного мальчишку чёртовы хищные динозавры.

Пока Торн размышляет, его товарищи продолжают спорить негромко. А потом - когда док уже готов подняться во весь свой немалый рост и вмешаться не терпящим возражений тоном - Ричард вдруг тянется к Малкольму бесконечно доверчивым жестом и успокаивающе касается пальцами его спрятанной в карман руки.

- Я не звал на помощь, - говорит он негромко и нежно. - Но я чертовски рад тебя видеть, Ян... Тебя, и дока, и даже малявок.

Ян молчит ещё одно долгое мгновение, не вынимая руку из кармана, словно всё ещё хочет заставить Ричарда прослушать запись с призывом о помощи. Но когда глаза Левайна заполняются тревогой до краёв, а пальцы сжимаются вокруг запястья Малкольма крепче; когда затаившийся в своей засаде за колесом мотоцикла Торн напрягается, вновь готовясь быть примиряющей силой между двумя невыносимыми упрямцами и - если нужно - самому нажать на кнопку "play" на телефоне, Ян наконец вздыхает тяжело и вынимает руку из кармана, протягивая Ричарду пустую ладонь. Спутниковый телефон оттягивает карман его брюк уже не нужным весом, а Левайн улыбается радостно.

- Сразу бы так, - бормочет он со смехом облегчения. - Любишь ты спорить...

- Никчёмный человек, - повторяет Малкольм почти шёпотом, сутулясь устало, опираясь на трость. Словно позволив тревоге отпустить его напряжённые плечи и улетучиться. Улетучиться хотя бы до того момента, как неугомонный Ричард выдумает новую безумную авантюру. - Никчёмный невыносимый человек...

Левайн щурится недовольно, и солнце играет на его взъерошенных волосах.

- По части оскорблений ты мастер, - говорит он неодобрительно, а потом со вздохом вкладывает пальцы в распахнутую ладонь Малкольма и умолкает в напряжённом ожидании. Этот жест не терпящего вторжений в личное пространство и не разбирающегося в человеческих чувствах Левайна выглядит настолько личным, что доктор Торн в своём укрытии сжимается, стремясь стать как можно более незаметным, чувствуя, что уже и так увидел больше, чем ему было дозволено.

Из-под колеса ему видно только каштановый затылок Левайна и верхнюю часть лица Малкольма. Прежде чем развернуться к товарищам спиной, надеясь скрыться незамеченным, Торн успевает ещё увидеть, как Ян вскидывает бровь с неповторимой нежной насмешкой и как запрокидывается от смеха лохматая макушка Ричарда с острой торчащей прядью выгоревших волос.

Когда окончательно смущённый док выныривает из-за неподвижного мотоцикла, двое его невыносимых друзей уже держатся за руки, неловко сцепив пальцы, - как дети, как малыши Арби и Келли. Но те хотя бы не отвергают гневно необходимую им поддержку.

Верный Эдди с крыльца трейлера подаёт доку какие-то таинственные знаки - должно быть, зовёт обедать, - и последнее, что Торн слышит, уже удаляясь, упрямо не оборачиваясь, это негромкий и очень строгий вопрос Левайна:
- Разве ты не говорил недавно, что уже можешь обходиться без этой глупой трости?

Что ж, возможно, они действительно смогут разобраться и без него. В чём-то, во всяком случае.




Вопрос вкуса

Автор:  Mariuelle
Фэндом: Майкл Крайтон «Затерянный мир»
Пэйринг или персонажи: Малкольм/Левайн
Рейтинг: PG-13
Жанры: слэш, ангст

Описание:
- Разумеется, не следовало, - всё с той же отрешённой покорностью подтверждает Левайн, но Малкольм различает в голосе друга ядовитое горковатое ехидство. - Однако ты, должно быть, думал, что мне - как сумасшедшему фанатику палеонтологии - будет до безумия интересно находиться рядом с единственным в мире человеком, которого едва не сожрал доисторический ящер. Что ж, спишем твой промах на дурное чувство юмора. Очень дурное чувство юмора, Ян.

- Что это? - в своей обычной - отрывистой и быстрой - манере интересуется Левайн, не отрывая ни внимательного взгляда от замысловатого переплетения тяжёлых ветвей и гибких лиан в джунглях, ни напряжённых рук от бортовой перекладины наблюдательной вышки. - Это курица? Зачем? Апатозавры не интересуются куриным мясом, Ян, вынужден тебя разочаровать.

Короткий смешок Малкольма теряется в свистящем выдохе сквозь стиснутые зубы - старая рана не даёт ноге слушаться хозяина в полной мере. Малкольм довольно бодро преодолевает половину узкой лестницы, но на последних ступенях сдаётся и продвигается в основном на руках, подтаскивая ногу следом, словно мешающийся груз. Втащить тело в люк, пользуясь одними только руками, - самое трудное, но Ян справляется и - сидя на холодном полу наблюдательной кабины - чувствует себя почти героем.

- Может, ты и великий учёный, Ричард, но определения причин самых простых человеческих действий тебе совершенно не даются, - ворчит он, сердито растирая одеревеневшую ногу. - Тащить курицу на вершину вышки, чтобы попытаться впихнуть её гигантским травоядным, было бы верхом глупости.

Левайн отрывается от своих ненаглядных апатозавров, бросает на друга взгляд через плечо:
- Тогда в чём же дело?

Малкольм встаёт тяжело, демонстрирует на вытянутой руке белую пластиковую тарелку с размороженной бледной курицей и неестественно жёлтой жареной картошкой.

- Пантомима с цветным реквизитом? - прохладно интересуется Левайн, и Ян хохочет, сдаваясь.

- Время обеда, - говорит он со смехом. - Кое-кто решил позаботиться о том, чтобы ты не умер от голода.

- Передачки от доктора Торна? - понимающе хмыкает Ричард. Он всё ещё косится на свой бинокль в тяжёлой чёрной оправе, но мужественно сдерживается и не возвращается к своим наблюдениям.

- Дети тоже волнуются, - вздыхает Малкольм, от которого не укрываются порывы друга. - Мои попытки уговорить их не оказывать тебе заботу, которую ты не заслужил, ни к чему не привели.

- Ты пытался убедить их, что я сам способен о себе позаботиться?

- Ничуть, - ухмыляется Ян. - На этот счёт никто из нас не обольщается. Я всего лишь придерживался мнения, что ты целиком и полностью сыт обществом своих динозавров и в иной пище не нуждаешься...

Левайн фыркает весело, пока Малкольм заканчивает вдохновенно:
- ...и даже неминуемую голодную смерть примешь совершенно счастливым.

Принимая одноразовую пластиковую тарелку из рук друга, развеселившийся Ричард всё ещё смеётся. Но улыбка кисло и неподвижно замирает на его губах, едва только Левайн пробует курицу с блюда.

- Редкостная мерзость, - ворчит он под удивлённым взглядом Малкольма. - Что ж, от голодной смерти ты меня не спас, Ян, и счастливой после этой твоей картонной курицы она уже не будет. В список твоих жизненных заслуг эта попытка явно не войдёт.

- Я надеюсь, мне ещё не скоро придётся эти заслуги считать, - отрезает Малкольм, пожалуй слишком резко. - Если только мной - по твоей милости - не отобедает тираннозавр.

Ричард темнеет лицом почти мгновенно и косится мрачно на нетронутую тарелку в своих руках, явно не одобряя юмор Малкольма и возможную вероятность того, что друг может стать обедом для доисторического плотоядного хищника.

- Не отобедает, - ворчит Левайн наконец. - Подавится. Уж больно ты желчный.

Малкольм фыркает холодно в ответ, и в смехе его словно рассыпаются крошечные ледяные осколочки.

- Твоя правда, - говорит он бесцветно, и Ричард обеспокоенно поднимает глаза от своей курицы. - Один раз уже подавился. Едва в рот взял - и сразу выплюнул. Даже распробовать как следует не успел.

Раненая нога отзывается ноющей болью в ответ на жестокую насмешку хозяина, а Левайн мгновенно белеет всем своим насмешливым смуглым лицом, и широко распахнутые глаза темнеют мрачно, как небо перед грозой.

- Когда? - выпаливает он поспешно. - Исла Нублар, Ян?..

Малкольм молчит мгновение и отвечает только тогда, когда боль в ноге становится нестерпимой, заставляя опереться на бортик вышки. Отвечает нехотя, вопросом на вопрос:
- А много ты видел островов с тираннозаврами?..

Длинная, узкая, как у змеи, голова с затупленной округлой мордой выплывает, покачиваясь, из плотного сплетения густых зелёных ветвей совсем рядом с вышкой, и огромный янтарный глаз с медленно пульсирующим зрачком проплывает мимо высокой металлической конструкции, не видя, не замечая застывших людей. И в полной тишине из рук Левайна выпадает тарелка, и бледно-бежевая курица быстрого приготовления рассыпается по полу вышки неприглядной массой.

- Я не предполагал, что особь может подойти так близко к вышке, - отмечает Ричард с отрешённой серьёзностью, но, вопреки своему неиссякаемому исследовательскому - и почти болезненному - интересу к доисторической фауне, на медленно смакующего листья апатозавра не смотрит. Просто стоит, уставившись себе под ноги, на белеющую под перевернувшейся тарелкой курицу, не торопясь поднимать еду с пола. А потом добавляет рассеянно, невпопад. - Хорошо, что посуда пластиковая...

Малкольм выжидает в молчании несколько неловких мгновений, пока пульсирующая боль в ноге не затихает совсем, потом вздыхает:
- Мне не следовало рассказывать тебе это. Прости.

Ричард смотрит на друга исподлобья очень внимательно, прищурившись строго.

- Разумеется, не следовало, - всё с той же отрешённой покорностью подтверждает он, но Ян различает в голосе друга ядовитое горковатое ехидство. - Однако ты, должно быть, думал, что мне - как сумасшедшему фанатику палеонтологии - будет до безумия интересно находиться рядом с единственным в мире человеком, которого едва не сожрал доисторический ящер. Что ж, спишем твой промах на дурное чувство юмора. Очень дурное чувство юмора, Ян.

- Не единственным, - хмуро перебивает друга Малкольм и во вскинутых поспешно - и всё ещё тёмно-грозовых - глазах Левайна успевает заметить настоящую человеческую растерянность.

- Прости? - переспрашивает Ричард, очевидно, сбитый с ехидного течения мыслей, и Малкольм поясняет, беспричинно сбиваясь на холодную университетскую манеру ведения беседы:

- Я не являюсь единственным в мире человеком, который едва не стал обедом для тираннозавра.

Ричард щурится и даже не оборачивается, когда ветка, осторожно раскусываемая мирно бродящим возле вышки апатозавром, звонко хрустит за его спиной:
- И на скольких же персон был рассчитан ужин?

Малкольм опирается обеими руками на бортик вышки, подставляя лицо душному, пропитанному горячими солнечными лучами ветру джунглей, и прикрывает глаза со вздохом. Ему не нужно беспомощно рыться в закромах памяти. Многочасовые психологические тренинги, очевидно, прошли даром, и бесчисленные попытки забыть - забыть весь кошмар, связанный с Исла Нублар, - оказались на поверку лишь пустой тратой времени. Все ментальные стены, которые Малкольм упорно создавал в сознании, рушатся теперь с унизительной скоростью - словно созданные из хлипкого картона - рушатся даже не от абсолютно нелогичного и невозможного зрелища мирно обгладывающего зелёные ветви апатозавра и не от леденящего кровь воспоминания об обнаруженном совсем недавно гнезде тираннозавра. Для того, что все раны, полученные Яном на Исла Нублар, вновь открылись и начали кровоточить достаточно одного только присутствия Ричарда с его неутомимой верой в затерянный мир.

Словно считывая мысли друга - как читает во время работы по незаметным чужому глазу признакам возраст и состав окаменелостей - Левайн опускает ладонь на плечо Малкольма, и прикосновение выходит не требовательным и не призывающим к продолжению рассказа. Но Ян отвечает на заданный вопрос уже машинально, не размыкая век:
- Пятеро. Нас было пятеро.

Ричард хмыкает очень близко - совсем не забавляясь - и его тёплое дыхание щекочет ухо Яна:
- Богато сервированный стол. И сколько избежало участи быть обедом?

- Почему ты спрашиваешь? - интересуется Малкольм. С закрытыми глазами обостряются все чувства, и он безошибочно, кажется, способен определить местонахождение апатозавра. От шагов неповоротливой туши пол вышки под ногами слегка подрагивает, и перила на бортиках металлически позванивают. Но рука Ричарда на плече остаётся крепкой и твёрдой.

- Потому что знаю, что по какому-то странному закону все спастись не могли, - ровно отвечает Левайн, словно читает лекцию. - Так сколько?

- Четверо.

Ричард молчит какое-то время, и Малкольм благодарен ему за это своеобразное выражение уважения к чужой участи.

- Что ж, - говорит Левайн наконец, и в голосе его звучит какая-то странная, не свойственная его стремительной натуре задумчивость. - Лучше, чем я предполагал.

А потом надёжная тяжесть его руки внезапно исчезает, но мгновением раньше, чем Малкольм в неожиданно нахлынувшей - но вполне уместной для этих диких мест - панике открывает глаза, на плечо ему ложится тёплый пушистый висок, и обожжённой горячим ветром щеки касается лохматая макушка.

- Ты не представляешь, - говорит Ричард строго и серьёзно. - Как я счастлив, что этим пятым неудачником оказался не ты, Ян. Мир, конечно, не потерял бы в твоём лице незаменимого специалиста, но стал бы гораздо скучнее...

Малкольм молчит, только дёргает плечом легонько в знак согласия. Левайн понимает этот жест безошибочно, и тяжесть его головы никуда не исчезает. Едва не рухнувший мир вновь восстановлен.

- У этой твоей картонной курицы, конечно, довольно отталкивающий вкус, - говорит Ричард задумчиво, и голос его отдаётся в плече Малкольма забавно щекочущей вибрацией. - Но у дока там вроде была припрятана рыба... Может, она окажется лучше.

Апатозавр вновь проходит, покачиваясь, мимо их укрытия, совсем рядом. Малкольм различает каждую чешуйку на его круглой маленькой морде, видит мимолётно их с Ричардом крошечное отражение в равнодушных янтарных глазах. Пол вышки дрожит под ногами при каждом шаге гигантского зверя, и изумрудные свежие джунгли обволакивают огромную фигуру шелестящим облаком. Левайн провожает динозавра сияющим взглядом.

- Я действительно не думал, что он подойдёт так близко, - бормочет он - и добавляет без всякой видимой связи. - Мы могли бы пообедать вместе, Ян. Не курицей, конечно...

- Я не полезу обратно, - безапелляционно отрезает Малкольм. Каким бы заманчивым не казалось желание накормить Ричарда, ещё одного подъёма - и двух спусков, в качестве бонуса, - его нога не выдержит.

- Тебе и не придётся, - весело отвечает Левайн, и плечо Малкольма вновь вибрирует от звуков его голоса, а где-то в горле становится щекотно.. - Рано или поздно док встревожится и прибежит к нам. А пока я достаточно сыт твоим сварливым и ехидным обществом. К тому же, у нас есть бинокль и бесстрашная особь апатозавра совсем рядом. Если нам грозит голодная смерть, то по крайней мере она будет - как ты и предсказывал - счастливой.




Ночь апатозавров

Автор:  Mariuelle
Фэндом: Майкл Крайтон «Затерянный мир»
Пэйринг или персонажи: Малкольм/Левайн
Рейтинг: PG-13
Жанры: слэш, романтика

Описание:
Оставшись один, Малкольм развернул записку, которая прибыла вместе с образцом. Это оказался жёлтый лист, вырванный из блокнота. Печатными буквами там стояло: Я БЫЛ ПРАВ, А ВЫ - НЕТ!(c) Майкл Крайтон - "Затерянный мир"

Апатозавры шумно и печально дышат в ночное небо, устало поклёвывают сонными овалами добрых глупых морд холодные далёкие звёзды, окутывают их плотными белыми облачками пара.

Самое выгодное положение, которое Ян Малкольм может занять на гладкой крыше экспедиционного трейлера, - это растянувшись плашмя на спине, подложив руки под голову в качестве подушки. Импровизированное ложе холодит плечи выпавшей к вечеру росой. Апатозавры порой искоса поглядывают в сторону его убежища, и от их бесконечного равнодушия давно канувших в небытие существ какое-то свежее жаркое раздражение поднимается в душе Яна. Подобное чувство не вызывают даже настырные коллеги-соперники с их необычайно бестолковыми вопросами. До недавнего времени столь безжалостно скребущее душу раздражение неизменно появлялось в присутствии одного только человека: суетливого профессора Хаммонда с его безумными планами. Теперь же место несчастного профессора прочно занимает молодой палеонтолог с бездарным прошлым и несомненно великим будущим, Ричард Левайн. Это по его вине Малкольм не пьёт кофе с Сарой Хардинг в уютной кофейне, вежливо слушая рассказы о поведении львов в дикой природе и прикидывая, нельзя ли проанализировать обнаруженные факты с точки зрения точной и строгой математики. И это от Ричарда - от его бесконечного энтузиазма - Малкольм прячется теперь на скользкой крыше трейлера, пытаясь урвать хотя бы мгновение спокойствие.

Пара долговязых апатозавров вновь изгибает шеи с восхитительно неуклюжей и естественной грацией, которую ни один художник так и не смог изобразить, руководствуясь лишь скудными сведениями о доисторических временах.
Но Малкольм слишком раздражён сейчас, чтобы любоваться на чудесных животных, которых человечество никогда не видело вживую. И не увидит.

- Весь ваш мир отвратительно попахивает фальшивкой, - громко и сварливо фыркает Ян, борясь с несолидным желанием погрозить медлительным ящерам пальцем.

Апатозавры - будто почуяв что-то - трубят нестройным хором - негромко и гулко - и в причудливом слиянии их голосов Малкольму чудится укоризна. Раздражение в его груди сворачивается в тугой клубок, прячется, присмирев всё-таки перед величием неизведанной природы.

- Эх вы, - бормочет учёный примирительно, и слова его тонут в новом трубном гласе. - Ящерицы.

С противоположного озёрного берега, из пышных зелёных зарослей - в ответ на гулкое пение гигантских травоядных - доносится голодное ворчание. Хищники. Слишком знакомые хищники. У них чешуйчатые носы, зловонное дыхание и чересчур умные глаза. Чёртовы велоцирапторы профессора Хаммонда.

Утробный рык вечно голодных существ пробирает насквозь, и Малкольм вздрагивает невольно, попадает голыми локтями в капли свежей росы на крыше трейлера, ёжится сердито, недовольный шевельнувшимся в душе страхом. Разум предательски забрасывает в пучину самых страшных воспоминаний, и Ян почти наяву ощущает кислое гнилое дыхание свешивающихся с потолка рапторов, видит собственное искажённое почти животным страхом и болью - болью, которую едва приглушают наркотики, - лицо в янтарных немигающих глазах.

Но ночь свежа, воздух чист, и наваждение спадает, а напряжённого плеча - вопреки смутным страхам - касается не ледяной коготь не знающего жалости существа, а твёрдая тёплая ладонь, и неугомонный Ричард Левайн, не имеющий с безжалостными рапторами ничего общего, кроме потрясающей неутомимости и неистребимой решимости, забирается на крышу трейлера, бесцеремонно отпихивая Малкольма. Он возится, недовольно ворча, на скользкой поверхности, но затихает на удивление скоро - на удивление для его чересчур живой и подвижной натуры - и Малкольм с изумлением ощущает под собственным боком чужое близкое тепло.

Левайн выглядывает из-под руки товарища, и глаза его сияют, как те самые звёзды, которые безуспешно пытаются затуманить тяжёлым травяным дыханием неповоротливые апатозавры.

- Я был прав, - шепчет Ричард, повторяя слова из своего короткого насмешливого письма, и губы его быстро - почти неразличимо в темноте - движутся, дыхание обжигает плечо Малкольма, а в голосе не слышно обычной задиристости. - Я был прав, а ты - нет.

Малкольм только ворчит в ответ почти неслышно. Ричард своим потрясающим умением появляться, когда он нужен, - и порой, когда совершенно не нужен, - вырывает его из нахлынувшего гнилой волной тёмного болота страшных воспоминаний. Окружённые белёсым облаком морфина, который впихивала в него тогда - в недостроенной гостинице на Исла Нублар, под взглядами голодных рапторов - умница Эллен Саттлер, пытаясь утихомирить боль, они теперь кажутся ещё страшнее. Малкольм должен быть благодарен Ричарду за своевременное избавление от вернувшихся кошмаров, но ложкой дёгтя оказывается тот факт, что именно Левайн, притащивший их на остров Сорна, может стать причиной появления новых ночных страхов.

И всё же он должен признать, что Ричард действительно был прав. Прав насчёт затерянного мира динозавров.

Апатозавры, собравшиеся у озера неровным полукругом, трубят строго, вытягивая величественно длинные шеи, и Малкольм чувствует, как нетерпеливо вздрагивает под его руками спина Левайна, как напрягаются мышцы тугими струнами.

- Завтра, - неразборчиво бормочет Ричард, тычась холодным носом в плечо друга. - Завтра у меня будет целый день, чтобы разобраться с этими травоядными ребятами... И не только с ними. О, я был прав, Ян, чертовски прав!

Рапторов за озером, очевидно, тоже мучает бессонница - и голод, конечно же, вечный, как мир, голод, - и они вновь порыкивают глухо. Застарелая рана на ноге Малкольма отзывается тупой ноющей болью, вновь вызывая то самое скребущее раздражение. Как глупо и самонадеянно было считать, что он всё-таки научился не реагировать так бурно на беспокойного Ричарда.

- Ты был прав, - ворчит Малкольм, осторожно вытаскивая занемевшую руку из-под головы Левайна. - Я ошибался. Что ж, можешь в награду забрать себе этот затерянный мир со всеми его секретами и чудищами.

Кажется, ему уже пора спускаться с крыши. Доктор Торн, наверное, нервничает, кудахчет, как наседка... Хотя, казалось бы, они с Ричардом взрослые самостоятельные люди, не чета малышам Арби и Келли.

На сердитое замечание товарища Левайн только смеётся коротко, упрямо пришпиливает тяжёлым лохматым затылком ладонь Малкольма к крыше фургона и забивается ещё глубже под бок, ещё ближе.

- Я думаю, я поделюсь с тобой своим миром, - мурлычет он смешливо, щекоча быстрым дыханием ухо товарища. - Я не такой жадный фанатик, каким меня малюют завистники. Ну же, Ян, ты ведь не веришь гнусным сплетням? Ты выше этого, приятель.

По правде сказать, слухи ничуть не приукрашивают действительность. Ричард Левайн - действительно сумасшедший фанатик, несмотря на всю его восхитительную гениальность. И возможно - только возможно - он действительно бывает жадным: прячет от коллег и соперников результаты исследований, припрятывает для себя наиболее удачные места для раскопок... Но по отношению к Малкольму Ричард ещё не разу не показывал эту неприглядную сторону своей души. С того самого утра, когда сияющий Левайн бесцеремонно прерывает завтрак Яна с Сарой Хардинг, он честно делится со своим новым коллегой всем: от каждой новой зацепки, касающейся затерянного мира, до собственного завтрака, когда их - сонных, заблудившихся в собственных пометках на истрёпанной карте - заставало в лаборатории утро.

Ричард не смотрит в лицо Малкольму, с напускной рассеянностью провожает взглядом медленно ползущую по тёмному небу светящуюся букашку.

- Звезда? - спрашивает он негромко, и голос его странно и нежно позванивает в тихом воздухе.

- Самолёт, - насмешливо отвечает Малкольм, вскидывая голову, и Левайн морщится недовольно. - Не забывай, что твой мир - лишь жалкое подобие настоящих доисторических времён, и здесь вполне есть место самолётам.

- Наш мир, - категорично обрывает Ричард. - Наш мир, Ян. Так что с присутствием самолётов придётся мириться и тебе.

Малкольм смеётся удивлённо, ворочается на скользкой крыше, безуспешно пытаясь устроиться поудобнее, и в монотонных голосах апатозавров словно появляются одобрительные нотки. Что бы они понимали, эти ящерицы, он и сам в себе разобраться не может...

- Да и дети захотят оттяпать кусочек нашего веселья, - продолжает Левайн задумчиво. - Насчёт Торна я не уверен, старикан не склонен обожать наших симпатичных ящерок...

- Зачем же мне твой мир? - интересуется Малкольм, нехотя сдаваясь искреннему энтузиазму и нестерпимому сиянию глаз Ричарда. - Что я стану с ним делать?

Левайн запрокидывает голову, смотрит, строго щурясь, и из голоса его пропадают насмешливые нотки. Должно быть, таким же тоном он честит своих идеологических противников.

- Определённо не то же самое, что ты делал на Исла Нублар. Вы все там занимались совершенно немыслимыми глупостями.

Малкольм бросает на друга взгляд исподлобья. Под боком у него приютился вовсе не серьёзный не по годам крошка Арби, и не чересчур самостоятельная малышка Келли, а эксцентричная звезда современной палеонтологии с небрежной щетиной на коричневых от загара диких мест щеках. Но Ян всё же не может сдержать совершенно нелогичный порыв и - под внимательным взглядом Ричарда - вытягивает руку. Пожалуй, с меньшей неуверенностью он тянулся бы к зубастому раптору, но Левайн, кажется, понимает всё с полувзгляда и только лишь молча подаётся вперёд, прижимается колючей щекой к ладони и смотрит испытующе, словно перед ним очередной - чрезвычайно интересный - доисторический экземпляр.

- Тебе, кажется, чересчур много известно, - говорит Малкольм со строгой нежностью.

- Больше, чем ты думаешь, - без намёка на веселье говорит Ричард и - словно извиняясь за собственную осведомлённость - коротко трётся щекой о ладонь Малкольма. - Но, думаю, всё же меньше, чем известно тебе.

Апатозавры не спеша уходят с берега озера, медленно покачивая длинными шеями, похожими на подъёмные краны невероятной длины. Ночное небо, ранее отражающееся в блестящих глянцевых спинах огромных динозавров, теперь - лишившись импровизированных зеркал, приглушающих цвет, - вспыхивает ярче и синее. Рапторы за озером умолкают, отправляясь на охоту, и их место занимают неизвестные животные, рокочущие гулко, строго и уверенно.

Малкольм машинально решает, что им обоим пора бы уже спуститься с крыши и забраться в трейлер, под надёжную защиту плотных стен и дружеских спин. Но тревога в его душе какая-то смутная, шевелится неуверенно, словно вытесняет её своей лохматой макушкой приютившийся под боком Левайн.

Ричард молчит сосредоточенно, пока Малкольм бездумно ерошит его волосы, прислушиваясь к мерным шагам удаляющихся динозавров. И наконец - видимо, решив что-то для себя - резко разворачивается, сбрасывая чужую ладонь с макушки, приподнимается на локтях, заслоняя круглым лицом и ореолом встрёпанных волос ночное небо.

- Я был прав, - важная строгость в голосе Левайна звучит так забавно, что Малкольм фыркает тихо. - А ты ошибался. И знаешь, почему?

- Почему? - улыбается Ян, и Левайн, подстёгнутый насмешкой друга, вскидывается, хмуря брови.

- Ты ошибался, потому что не рассказал мне с самого начала о проекте Хаммонда, - чеканит он. - Надо признать, ты прекрасно притворялся несведущим в вопросах возможности существования затерянного мира.

Малкольм молчит, и Ричард добавляет обиженно:
- Если бы ты выложил всё, что знал, сразу - не в тот самый момент, когда я впервые произнёс слова "динозавры" и "затерянный мир" в одном предложении, конечно, но немного позже - наши поиски оказались бы значительно короче.

- Не думаю, - отрезает Ян задумчиво. Ричард резко садится, поднимая лицо к ночному небу, и звёзды тают белыми ледяными снежинками в гневном огне его глаз.

- Ты не доверял мне.

- Доверял, - возражает Малкольм, и Левайн хмурится недоверчиво. - Доверял, Ричард. Как самому себя. Но это была не моя тайна.

Его голос теряется в грозном зове, донёсшимся от дверей трейлера. Встревоженный долгим отсутствием товарищей, доктор Торн пытается говорить шёпотом, но в звенящей тишине пустынного острова его голос громыхает так, словно почтенный инженер дует в полую трубу.

С ближайших к кромке леса деревьев срываются с гневными криками потревоженные птицы, и Левайн вскидывает опущенную было смирно голову - только на одно мгновение, необходимое, чтобы пробормотать:
- Он нам всю фауну перепугает. Рёв как у раненого бизона.

И прежде, чем смеющийся Малкольм успевает осведомиться, откуда его другу известно, как звучит рёв раненого бизона и как отличить его от рёва бизона довольного, например, Ричард вновь склоняется, задевая лохматой гривой лоб Яна, и мурлычет довольно:
- Теперь эта тайна и моя тоже. А значит, ты без всяких глупых угрызений совести можешь рассказать мне всё. Всё до последней крошки, ведь то, что кажется тебе совершенно не важным, может оказаться решающим. О замыслах этого сумасшедшего Хаммонда, о Исла Нублар... И о том, что на самом деле случилось с твоей ногой.

Ледяные непрошеные мурашки ползут по спине Малкольма, взбираются по позвоночнику, по плечам, и он стряхивает их нетерпеливым движением плеч, бурчит недовольно:
- Исла Нублар - тайна правительственного значения, Ричард. Я не рассказывал этого даже Саре...

- Я не заграничный шпион, и - тем более - не Сара, - прерывает Левайн. - Мы независимые исследователи, Ян, и никакое правительство нам не указ.

Ян улыбается невольно. На губах Ричарда вспыхивает ответная быстрая улыбка, и он добавляет твёрдо:
- Кроме того, всё, что было сказано на этом острове, не выйдет за его пределы.

- Всё? - уточняет Малкольм. Левайн умолкает на мгновение, и его лицо всё ещё заслоняет чистое небо острова Сорна, и в тёмных глазах - на верхнем полукружье радужки - отражаются звёзды. А потом Ричард склоняется ближе, и его щетина колко царапает подбородок и правую щёку Малкольма, а тёплое дыхание оказывается прямо на губах.

Доктор Торн снова громко шепчет снизу что-то неразборчивое, кажется, призывает их забраться в фургон, грозно называет по именам и пугает причудливо изогнутыми, острыми когтями доисторических хищников.

Ричард пропускает зов их старой наседки мимо ушей, с совершенно детской игривой лаской трётся кончиком носа о нос Малкольма, и голос его звучит неуверенно - совсем чуть-чуть - словно он только что совершил новое открытие в палеонтологии - хотя что может быть новее, чем обнаружение затерянного мира, - и теперь сомневается в его верности:
- Не совсем всё...

Апатозавры трубят откуда-то совсем издали, сонно и нежно, за журчащим негромко озером переговариваются неизвестные хищники, а внизу, на пороге трейлера, ворчит встревоженный доктор Торн. Остров Сорна - прекрасный затерянный мир доктора Ричарда Левайна и профессора Яна Малкольма - готовится погрузиться в сон. И ему, и его огромным равнодушным обитателям совершенно не мешают крошечные существа, называющие себя исследователями, свято верящие в свою необычайную ценность и чересчур цепко старающиеся держаться друг за друга.

@темы: "письмена", "Jurassic Park", "Richard Levine/Ian Malcolm", "Малкольм/Левайн", "Моя маленькая вселенная", "Парк Юрского периода"

---

Ice Heroes

Cкачать Måns Zelmerlöw Heroes бесплатно на pleer.com

@темы: "BOB-ROV-SKY", "бородатый и сероглазый Кит", "Капитан Серьёзность", "Красная Машина", "НХЛ", "Патрик Кейн и его кудряшки", "Ти Джей Оши", "Ястребы", "Хоккей, хоккейн", "тэйвзокейны", "Сегги, мой мальчик"

---

Я думаю, для того, чтобы отыскать в Питере кинотеатр "Дружба" и прийти туда ради Kingsman в такой дождливый день, надо быть действительно влюблённым в фильм Или иметь друга, который тебя туда потащит, не слушая возражений))
Так что ничего удивительного в том, что аудитория сегодня состояла исключительно из фанатов, восхищенно попискивающих то и дело, смеющихся задолго до забавных моментов и громко комментирующих всё подряд. Нас было всего восемь, и мне было очень тепло и хорошо *О*

@темы: "фильмы", "Слишком много эмоций", "Кингсмены, общий сбор!"

---

Визуалочки - 2

Тут у нас агент Леон и его Джоан

Майкл Хейг (агент Леон)

Агента Леона подарил мне фильм "Кровь". И Пол Беттани, который там сыграл на пару со Стронгом и неплохо так задел моё воображение. У него джентльменская стать, чуть отсутствующий взгляд, галстук и тяжёлые совместные кадры со Стронгом.










Совместные кадры Пола Беттани и Марка Стронга дивно хороши и драматичны.







Джоан Хейг

В том же фильме "Кровь" я нашла идеальную женщину для визуализации Джоан, жены Леона. Наташа Литтл с её светлыми локонами, умением выглядеть одинаково прекрасно и с нежностью в глазах, и с жёстким строгим взглядом. Джоан








Конечно же, для неё не было никакого агента Леона. Только Майкл, её Майкл.

@темы: "письмена", "Кингсмены, общий сбор!", "Мерлин и его большая кружка"