- До свидания, господа офицеры! - Пока, Френсис!(с)
Клякса.
Автор: Mariuelle
Фэндом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер»
Персонажи: Джеймс и Сириус, Ремус и Нимфадора.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, Драма, Философия
Предупреждения: Смерть персонажа
Размер: Мини, 3 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
О дружбе... Без лишних бирочек и висюлек. О дружбе и раскаянии, всеобъемлющем, позднем...
Публикация на других ресурсах:
Зачем?..
ВСЁ ОДНИМ БЛОКОМ.
"...Когда сталкиваются два хозяина судьбы, горделивых и смелых, третьего не дано в их отношениях, либо ненависть до гроба, либо положительные чувства той же глубины. Здесь же, в зарождении только, всё было запутано. Даже более чем. В своих чувствах они чётко определиться не могли. Поначалу не могли..."
Нет, Ремус Люпин никогда не планировал становиться биографом. Когда касалось его пальцев перо, то почти сразу скользило не к бумаге, а к носу, почесать, оставить пару чернильных пятен...
Просто решил. Так "вдруг", так внезапно... Словно по затылку, средь лохматых косм, ударило, огрело медной трубой. И сразу загудели, застонали, засверкали навязчивые отголоски прошлого, образы, которые не стирались даже в полнолуние, когда исчезало всё... Да, полная луна, круглая, улыбающаяся ехидно, выедала душу, опустошала, выпивала до дна, жадно облизывая алые губы. И только они сдерживали...образы эти! Обеспокоенное, побелевшее разом, словно все краски из него вытянули, личико Нимфадоры принимало очертания размытые, и сатанеющий разум обволакивали мягкие голоса, крепнущие с каждым выплеснувшимся из разинутых ртов тьмы словом:
- Лунатик, друг..! Наш друг... Ты человек, ты помнишь, ты знаешь, Лунатик...
...Перо дрогнуло в руке Ремуса, капнув размыто на почти чистый пергамент. Перо? Откуда оно взялось? Не брал его, не трогал, не собирался..! Дрогнул огонь в камине, и гостиную вновь наполнили звенящие голоса...
" - Торжественно клянёмся, что замышляем шалость и только шалость!
- Бродяга?
- Сохатый.
И покивали, покивали друг другу с видом важным, словно все мысли прочли разом. Прочли. Прочли. Я не сомневался ни на миг, я осязал, почти явственно, пальцами мог коснуться той нити, что соединяла их.
Смех колокольчиком непрошенным в подземелье. Хвост хмурится, касается пальцами всех стен подряд, словно пытается понять, какая из них более склизкая. Я...зануда...да, я думал в тот момент о том, что их смех сдаст нас всех с потрохами...и ещё. Решал, выводил эту дилемму о дружбе. Есть мы. Есть сейчас. Именно в этот момент, в этот час, в этом подвале. А они...они оба...Бродяга и Сохатый...они, будто, были всегда. И казалось мне, что стены оживают при их невнимательных прикосновениях - в моменты подобной сплочённости они были невнимательны ко всему, что их окружало - каменная кладка трепещет, узнавая, и напевают неловко, хриплым полушёпотом кирпичи...
- Бродяга?
- Сохатый."
Нимфадора всегда входила громко, роняя что-то, волоча за собой всё нарастающие отголоски недавнего шума. Может, и пыталась она войти тихо и чинно, наподобие жёнушки из старых сказок, сесть у камина, прясть, может... Грохот и тихое чертыхание. Ремус обернулся. Дора зарделась, как непоседливый ребёнок, сотворив плечами некое волнообразное движение, носик вздёрнула упрямо.
"Я люблю тебя."
- Ты слышала?
- О чём? - она улыбнулась невнимательно, силясь поправить что-то округлое, что свернула за свой шумный маршрут.
"Значит, лишь мысли...подумалось."
Ремус отвернулся, продолжая улыбаться. Перо недовольно скрипнуло и поставило на бумаге две кляксы подряд. Два чёрных силуэта, две сплетённые души...
"...Как же зародилась эта дружба, которую двое молодых людей по обоюдному безмолвному согласию пронесли через годы, которая была жива до тех пор, пока в глазах одного из них не отразилась тьма, которая теплилась надеждой в душе оставшегося, которая являлась ему целительным сном во времена горечи? Неужели всё было предусмотрено судьбой? Оставалось только заметить друг друга, встретиться взглядами...
Умные, лёгкие на подъём, остроумные, гордые и любознательные, они, встретив родственную душу, в последствии цеплялись за неё, не допуская даже мысли упустить всё крепнущую нить дружбы.
Я, возникший в их компании впоследствии, был, пожалуй, связующим звеном в некоторых вопросах, мягкий голос мой (позвольте озорную нескромность некоторую) служил успокаивающим бальзамом. Но не мог я заменить Джеймсу Сириуса, Бродяге - Сохатого. Они были словно две капли воды из одной тающей сосульки, две горошины в тесном стручке, два перехлёстывающихся стремительных ручейка. Два неопытных беззаботных птенца, выросших в прекрасных опереньем гордых ястребов, без страха глядящим в лицо тьме..."
Ремус потянулся, одновременно покручивая пальцами, разминая. Что разминать, гибкость волчья, волчья хватка... Ухватиться, ухватиться за обрывки, тлеющие в памяти, словно уголяшки в камине... Да, память-то, быть может, и удастся поймать, он ведь не старик древний, да только за жизнь друзей волчьи когти ухватиться были бессильны...
"...Я потерял их обоих. Сперва Джеймса...потом Сириуса. Я знаю, я сам знаю, не корите меня, душные тени! Я должен был...должен был обеими руками, лапами, цепляться за их жизни, за шкирку тащить из пропасти! А вместо этого...тело Джеймса, безвольное, изломанное. Весь пыл, всё жизнелюбие покинуло его...вместе с жизнью... Бродяга выл, словно и в самом деле был псом, снова и снова кидался на кирпичную стену, расшибаясь, отшвыривая умирающие части своей души...а потом подбирал их, поскуливая, и осторожно складывал рядом с телом Джеймса, пытаясь собрать полноценную картинку.
...Помнится, я упомянул о птенцах, птицах... Разве может орлёнок жить без одного крыла? Мочь-то может, только вот не жизнь это... Бесполезное влачение непутёвого, бесцельного существования. Именно это настигло Бродягу. Ударом в истёрзанное сердце. Медленная неотвратимая смерть. Все эти годы после смерти Джеймса он умирал сам, осторожно, конечно, стараясь не травмировать окружающих... Да, он по-прежнему считал, что все смотрят на него, центр Вселенной. Бродяга...он был такой.
"Гарри" - подсказывают мне тени, сгустившиеся под локтём. Гарри? Да, Гарри... Он был такой же, точно такой же. Сын Сохатого. Тот же взгляд, та же тяга к жизни, та же любовь...
- Он не Джеймс. Он не Джеймс. Не Джеймс.
Как же очерствели наши сердца, мы не жалели его, повторяя одно и то же с каменными лицами. Мы сами убили его. Мы сами убили Сириуса.
...Я должен был...я знаю...я не смог..! Никудышный, никудышный..."
Ремус обернулся резко:
- Дора.
Она подняла глаза, уставшие, с тёмными тенями на веках, которые пыталась безуспешно спрятать...родная, родная!
- Дора...
"...Нас всегда было четверо. Не удивляйтесь, что Петтигрю поминаю...он часть нас. Как бы хотелось мне с рёвом вырвать эту "часть"! Вырвать из своего сердца, из своей души...
Но тогда...что ждёт меня? Провалы, чёрные дыры?
Нас, нас было четверо... А их двое. Две тени, два силуэта, две кляксы...что, сплетясь крепче змей, соединясь вечными дружбы узами, летят в пропасть без оглядки, с улыбкой на устах...
Но кто доказать сможет, что пропасть эта не небесный простор?.."
Автор: Mariuelle
Фэндом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер»
Персонажи: Джеймс и Сириус, Ремус и Нимфадора.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, Драма, Философия
Предупреждения: Смерть персонажа
Размер: Мини, 3 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
О дружбе... Без лишних бирочек и висюлек. О дружбе и раскаянии, всеобъемлющем, позднем...
Публикация на других ресурсах:
Зачем?..
ВСЁ ОДНИМ БЛОКОМ.
"...Когда сталкиваются два хозяина судьбы, горделивых и смелых, третьего не дано в их отношениях, либо ненависть до гроба, либо положительные чувства той же глубины. Здесь же, в зарождении только, всё было запутано. Даже более чем. В своих чувствах они чётко определиться не могли. Поначалу не могли..."
Нет, Ремус Люпин никогда не планировал становиться биографом. Когда касалось его пальцев перо, то почти сразу скользило не к бумаге, а к носу, почесать, оставить пару чернильных пятен...
Просто решил. Так "вдруг", так внезапно... Словно по затылку, средь лохматых косм, ударило, огрело медной трубой. И сразу загудели, застонали, засверкали навязчивые отголоски прошлого, образы, которые не стирались даже в полнолуние, когда исчезало всё... Да, полная луна, круглая, улыбающаяся ехидно, выедала душу, опустошала, выпивала до дна, жадно облизывая алые губы. И только они сдерживали...образы эти! Обеспокоенное, побелевшее разом, словно все краски из него вытянули, личико Нимфадоры принимало очертания размытые, и сатанеющий разум обволакивали мягкие голоса, крепнущие с каждым выплеснувшимся из разинутых ртов тьмы словом:
- Лунатик, друг..! Наш друг... Ты человек, ты помнишь, ты знаешь, Лунатик...
...Перо дрогнуло в руке Ремуса, капнув размыто на почти чистый пергамент. Перо? Откуда оно взялось? Не брал его, не трогал, не собирался..! Дрогнул огонь в камине, и гостиную вновь наполнили звенящие голоса...
" - Торжественно клянёмся, что замышляем шалость и только шалость!
- Бродяга?
- Сохатый.
И покивали, покивали друг другу с видом важным, словно все мысли прочли разом. Прочли. Прочли. Я не сомневался ни на миг, я осязал, почти явственно, пальцами мог коснуться той нити, что соединяла их.
Смех колокольчиком непрошенным в подземелье. Хвост хмурится, касается пальцами всех стен подряд, словно пытается понять, какая из них более склизкая. Я...зануда...да, я думал в тот момент о том, что их смех сдаст нас всех с потрохами...и ещё. Решал, выводил эту дилемму о дружбе. Есть мы. Есть сейчас. Именно в этот момент, в этот час, в этом подвале. А они...они оба...Бродяга и Сохатый...они, будто, были всегда. И казалось мне, что стены оживают при их невнимательных прикосновениях - в моменты подобной сплочённости они были невнимательны ко всему, что их окружало - каменная кладка трепещет, узнавая, и напевают неловко, хриплым полушёпотом кирпичи...
- Бродяга?
- Сохатый."
Нимфадора всегда входила громко, роняя что-то, волоча за собой всё нарастающие отголоски недавнего шума. Может, и пыталась она войти тихо и чинно, наподобие жёнушки из старых сказок, сесть у камина, прясть, может... Грохот и тихое чертыхание. Ремус обернулся. Дора зарделась, как непоседливый ребёнок, сотворив плечами некое волнообразное движение, носик вздёрнула упрямо.
"Я люблю тебя."
- Ты слышала?
- О чём? - она улыбнулась невнимательно, силясь поправить что-то округлое, что свернула за свой шумный маршрут.
"Значит, лишь мысли...подумалось."
Ремус отвернулся, продолжая улыбаться. Перо недовольно скрипнуло и поставило на бумаге две кляксы подряд. Два чёрных силуэта, две сплетённые души...
"...Как же зародилась эта дружба, которую двое молодых людей по обоюдному безмолвному согласию пронесли через годы, которая была жива до тех пор, пока в глазах одного из них не отразилась тьма, которая теплилась надеждой в душе оставшегося, которая являлась ему целительным сном во времена горечи? Неужели всё было предусмотрено судьбой? Оставалось только заметить друг друга, встретиться взглядами...
Умные, лёгкие на подъём, остроумные, гордые и любознательные, они, встретив родственную душу, в последствии цеплялись за неё, не допуская даже мысли упустить всё крепнущую нить дружбы.
Я, возникший в их компании впоследствии, был, пожалуй, связующим звеном в некоторых вопросах, мягкий голос мой (позвольте озорную нескромность некоторую) служил успокаивающим бальзамом. Но не мог я заменить Джеймсу Сириуса, Бродяге - Сохатого. Они были словно две капли воды из одной тающей сосульки, две горошины в тесном стручке, два перехлёстывающихся стремительных ручейка. Два неопытных беззаботных птенца, выросших в прекрасных опереньем гордых ястребов, без страха глядящим в лицо тьме..."
Ремус потянулся, одновременно покручивая пальцами, разминая. Что разминать, гибкость волчья, волчья хватка... Ухватиться, ухватиться за обрывки, тлеющие в памяти, словно уголяшки в камине... Да, память-то, быть может, и удастся поймать, он ведь не старик древний, да только за жизнь друзей волчьи когти ухватиться были бессильны...
"...Я потерял их обоих. Сперва Джеймса...потом Сириуса. Я знаю, я сам знаю, не корите меня, душные тени! Я должен был...должен был обеими руками, лапами, цепляться за их жизни, за шкирку тащить из пропасти! А вместо этого...тело Джеймса, безвольное, изломанное. Весь пыл, всё жизнелюбие покинуло его...вместе с жизнью... Бродяга выл, словно и в самом деле был псом, снова и снова кидался на кирпичную стену, расшибаясь, отшвыривая умирающие части своей души...а потом подбирал их, поскуливая, и осторожно складывал рядом с телом Джеймса, пытаясь собрать полноценную картинку.
...Помнится, я упомянул о птенцах, птицах... Разве может орлёнок жить без одного крыла? Мочь-то может, только вот не жизнь это... Бесполезное влачение непутёвого, бесцельного существования. Именно это настигло Бродягу. Ударом в истёрзанное сердце. Медленная неотвратимая смерть. Все эти годы после смерти Джеймса он умирал сам, осторожно, конечно, стараясь не травмировать окружающих... Да, он по-прежнему считал, что все смотрят на него, центр Вселенной. Бродяга...он был такой.
"Гарри" - подсказывают мне тени, сгустившиеся под локтём. Гарри? Да, Гарри... Он был такой же, точно такой же. Сын Сохатого. Тот же взгляд, та же тяга к жизни, та же любовь...
- Он не Джеймс. Он не Джеймс. Не Джеймс.
Как же очерствели наши сердца, мы не жалели его, повторяя одно и то же с каменными лицами. Мы сами убили его. Мы сами убили Сириуса.
...Я должен был...я знаю...я не смог..! Никудышный, никудышный..."
Ремус обернулся резко:
- Дора.
Она подняла глаза, уставшие, с тёмными тенями на веках, которые пыталась безуспешно спрятать...родная, родная!
- Дора...
"...Нас всегда было четверо. Не удивляйтесь, что Петтигрю поминаю...он часть нас. Как бы хотелось мне с рёвом вырвать эту "часть"! Вырвать из своего сердца, из своей души...
Но тогда...что ждёт меня? Провалы, чёрные дыры?
Нас, нас было четверо... А их двое. Две тени, два силуэта, две кляксы...что, сплетясь крепче змей, соединясь вечными дружбы узами, летят в пропасть без оглядки, с улыбкой на устах...
Но кто доказать сможет, что пропасть эта не небесный простор?.."
@настроение: кабаллистическое...странно!..
@темы: "Творчество", "Гарри Поттер", "письмена"