- До свидания, господа офицеры! - Пока, Френсис!(с)
Однажды за обедом...
Автор: Mariuelle
Фэндом: Иван Грозный
Персонажи: Иван Грозный, Фёдор Басманов
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой)
Статус: закончен
Описание:
Да простит меня Иван Васильевич!
Пишу про Басманова...
История - наше всё!
Присутствует несколько...странный Иван, не слишком сумасшедший, не слишком злорадный, зато ленивый и размягчённого характера
Однако, точного ООС поставить не могу, ибо Ивану были свойственны неожиданные перепады настроения)))
_________________________________
"Бывают часы такие в жизни высокородных, царственных особ, когда не радует блеск яркий и роскошь залов, платьев...преданность беспрекословная опричников верных, небо светлое и безоблачное над государством..."
- Помыслить можно, раньше радовало! - бросил лениво Иван, из-за кубка с вином выставляя острую бороду. - Чепуха всё, что глаголешь.
читать дальше
Стёпка-писец голову в плечи вжал, высматривая осторожно: ой, не серчает ли царь?.. В следующий миг в сторону его просвистела метко пущенная царственной рукой обглоданная куриная ножка. Стёпка увернуться не успел, ножка, исполненная чувством выполненного долга, на пол улеглась и бросила одеревеневшему писчему:
- Вон пошёл!
Стёпка моргнул одним глазом, ошалев слегка. Нет, не пища насущная голос обрела по провидению, то царь осерчал...
- Учить меня вздумал! Вон!
Стирая жир куриный с хлипкой бородёнки, рванул Стёпка с места к спасительным дверям. Как заяц запрыгал, спеша скрыться с глаз царских.
- Учить вздумал, - ворчливо Иван повторил, остывая уж. В раздумьях рассеянных миг проведя, крикнул вслед удравшему писцу, полагая самоуверенно, что царский глас в любом уголке государства слышен будет. - Федьку кликни!
***
Иван желание отобедать выражал уже раз второй за три часа. И сам понять не мог, то ли скука его в куриных потрохах заставляла ножом ковыряться, то ли на Федьку Басманова, Алексеева сына, - красив, стервец, красив ведь! - ловко с подносами золочёными у стола вилявшего, поглядеть хотелось.
Ой, прохвост синеглазый! Так и стреляет взорами, просительно так, игриво...а то смущением наигранным, ресничками долу опущенными в желание неопределённое вгоняет.
- Мой царь... - у самого уха вздохнули.
Иван вздрогнул, взглянул из-под бровей. Услышали, значит.Вот он, Федька, тут как тут, персоной своей собственной. Осмелился всё-таки подойти. А то мялся первые дни у порога. Ему чарку велят поднести под царёвы уста, а он трясётся, как девица красная, цветом маковым полыхает...
А нет, поспешил. Поспешил и с выводами, и со взглядом грозным излишне... Убежать Федька не убежал, а блюдо с кушаньем издалека протягивает. Подойди-ка ты сам, царь, да возьми, так что ли?
- Ну что мнёшься? - гаркнул Иван и сам смутился. И от смущения своего, нежданного, разозлился пуще, чем от непонятливости Федькиной.
Фёдор отшатнулся, как от огня пышущего. И краше ещё в страхе стал, щёки алыми лепестками полыхают, губы, брови дрожат мелко, взгляд притягивая.
- Ладно, - Иван проворчал, усмиряя ярость, в душе колющую назойливо. - Сюда подойди... Да сядь ты, сядь, чего дёргаешься?
Федька сел на самый краешек стула, и как поместился только? Пальцы постукивают нервно ещё по одеянию мягкому, а в глазах уже огоньки зажглись, нагловатые, под смущением скрываемые.
Иван на кравчего с любопытством смотрел. Ай да мальчуган, и откуда ж к нему интерес берётся? У него, у царя-то...
- Да ты ешь, царь мой, - осмелел Федька что ли, аль почудилось? - Кушай, оно вкусно сготовлено...
Брякнул и смутился сам своей смелости. С места вскочить готов был и убежать, да только расхохотался Иван:
- Эх ты! Заботишься, дружок? А сам ты пробовал?
- Пробовал... - тихо-тихо шепнул Федька, подбородок упрямо вздёрнув.
- С царского блюда? - Иван изумлялся всё более. - Да зачем тебе?
- Боялся...вдруг отравлено...
Ивана передёрнуло, холодным потом прошибло. Измены ехидная ухмылка в висках застучала...
- Предатели... Подозреваешь кого? - выдал, зубами скрипя.
Федька вскочил, но прочь не убежал. Напротив, в миг рядом с царём очутился. Руками тёплыми, мягкими, пальчиками тонкими, запястья Ивана обхватил, губами припал:
- Никого, никого... Не посмеет никто, царь мой...
Иван дрожать перестал, бровь ещё искривлялась судорожно, но пройдёт, пройдёт... Мальчишка головой к коленям его прижался, сам испугавшись своего порыва.
- Ну что? - Иван спросил мягко у тёмного пушистого затылка.
- Забоялся я, царь мой...побледнел ты, как камень...
- Ну сядь, будет тебе... - царь руку выдернул, ладонью дрожащей мокрой по лбу разгорячённому провёл.
Федька не сразу послушался. Пошевелился неуверенно, поднялся медленно и вновь на свой стула краешек опустился.
Иван курицы остатки в тарелке пошевелил, взгляд косой на Федьку притихшего бросил:
- Сыграем что ли?
- Сыграем, - эхом отозвался Федька. Удивить его нет возможности неужто?
Царь поразмыслил пару мгновений. Что заставит ярость, страх липкий уйти, убраться?
- Мысли отгадывать будем, - произнёс он важно. Патриарх осудил бы... Смешно стало. Когда это патриарх ему указкой был, да и что греховней быть может, чем на Федькины ужимки заглядываться?
- Мысли? - Федька на него, как на небеса, смотреть стал. Сияют глаза, сияет улыбка изумлённая. - А можно ли..? Ты можешь?
- Мочь-то я могу. Разве может царь не уметь чего-то? - едва улыбку сдерживал, так велико было восхищение в синих глазах Федьки. - Только читать ты будешь.
Федька не ответил. Молча ещё одну попытку улетучиться предпринял. Взор царя суровый к месту его пригвоздил.
"Эх, Федя, Федя... Вошёл бы ты в положение мой! И тоскливо, и скучно, и свет я видеть могу только в глазах твоих синих..."
- Три мысли прочтёшь - право пожелать благо любое иметь будешь! - решил Иван себя с великодушной стороны показать.
И не прогадал. Федька мигом вскинулся:
- Ох... Любое? Совсем любое?
- Право слово, ты дитя что ль? - недовольно сказать хотелось, а вышло...иначе совсем. Умиленно.
- Я готов, - Федька напротив сел, сложил руки чинно. А на лице напряжение великое, будто на казнь идёт, а не в игру с добрым царём играет.
- Начинай, коли готов, - едва-едва улыбку удержал. Неужто ошибся, и мальчик наивен вправду? - Мысль мою изложить изволь.
Федя подобрался, как дикий кот перед прыжком, грациозный, гладкошёрстный. В глаза Ивану вгляделся, затопив вмиг волной синего пламени...
***
"Взор чудный... Синий, синий... Сапфировый. Смотреть на тебя мне не полагается, мальчик. Да и тебе меня взглядами игривыми смущать не можно. Не дело это, царскую душу волновать..."
- Об...опричниках думать изволите... - полувопросом, неуверенно прошептал Федя. - Или о цветах...
- Так об опричниках или о цветах? - Иван расхохотаться в полный голос готов был, в такой восторг его сочетание несочетаемого привело.
- Об опричниках... - Федька бледен, как смерть был. - ...цветах...
Иван не выдержал, смехом раскатистым, сочным залился. Небеса святые! Цветы-опричники? Или же опричники в цветах? Где водятся такие звери чудные?
Федька растерянными глазёнками посматривал на царя. Расплакаться, казалось, готов был...
Иван за подбородок его двумя пальцами взял, голову поднять заставил:
- Прав ты. Я действительно об...опричниках. Думал.
"Вот опричником сделаю тебя, тогда и по справедливости будет!"
- Играем?
Царю вопросы задавать не пристало. Да только паренёк уж больно обморочный... Прикажешь - а он возьмёт и свалится... Чуть только голос повысишь...
***
"У поросят жизнь беззаботная, должно быть... Бегай себе, знай, в грязи, ванны, то бишь, грязевые принимай. А нам этих ванн заморских и вовек не видать. У нас всё больше по банькам... Малюту что ль попросить истопить? На днях... Да и не отчего царю о поросятах размышлять? Лучше о цветах подумать!"
- Война.
- Война? - Иван удивился больше, чем думал, когда пелену рассеянных дум прорвал звонкий Федькин голос. В слова не вдумался... Жарко стало у горла. Умеет, стервец, одним голосом в желание ввести.
- Война... Уж больно лицо у тебя, царь, напряжённое. С таким лицом только о боях кровопролитных и думы думать...
Жарко, жарко... Иван на себя за слабость разозлился, вскочил, чарку с вином бархатным опрокинув, разлив, расплескав брызги алые на рукава, на подол. Рука сама к Федькиному горлу потянулась:
- Не тебе о лице моём размышлять!
- Ты сам просил... - прошептал Федька, пальцами по рукаву его проводя. Дрожала жилка лазурная на шее его, трепыхалась под стальными пальцами царя. - Сам просил, теперь душишь... Души...
Как стон, на выдохе...
Иван руку отдёрнул, обжёгшись будто. Отвернулся, бросил глухо, в голосе дрожь утихомиривая:
- Угадал ты. Война, - и повторил, сам не веря, что мыслям неловким поддаётся, что соглашается против правды, ради интереса, что Федька попросит. - Война.
Помолчали. Федька - шеи касаясь кончиками пальцев задумчиво. Иван - запястье своё разглядывая, будто первый раз в жизни видел.
- Теперь о чём?
- О том, - подошёл ведь ближе, стервец! Голос мягче стал, мёдом наполнился, неожиданными нотками новыми. - О том, что придумать такое, чтобы не догадался я...
Иван помолчал. Коли в прорубь шагнул - купаться будь добр. Плескайся, резвись да на холод не жалуйся.
- Верно, - спиной почувствовал, как вздрогнул Федька. - Верно. Желание твоё, как и обещал... Что пожелаешь?
"В пределах разумного, разумеется. Царём стать захочешь - станешь. На дыбе".
- Золота, серебра? - раздражаться начал. Зря всё затеял, ох, зря. - Али девку какую присмотрел? Ну, говори!
- Нет, царь мой, - улыбается он, или мелкая дрожь его бьёт? Спиной-то много не увидишь. - Мне благословение царское лишь нужно...с поцелуем.
Иван развернулся медленно, лицом к Федьке встал. Бледный тот, не хорошенький уже в испуге, но неземным чем-то дышащий...
- Поцелуй царский, стало быть? Замахнулся далеко, ты, Федька! Ой, выпороть бы! - протянул, жмурясь довольно. - Куда?
- Пороть? - Федька упавшим голосом вопросил. Жалеет уже, что сболтнул...
- Пороть - потом. Провинишься если. Но лучше на дыбу сразу. На дыбу... - по Федькиным глазам, в испуге страшном распахнутым понял, что увлёкся. - Целовать куда?
Федька пискнул что-то, будто в горле у него пересохло. Иван посочувствовал даже, обернулся - где воды взять.
Федька, собравшись, шепнул:
- Куда угодно... - и глаза закрыл. Створки окон, в синее небо ведущих, захлопнул... И распахнул тут же от звонкого поцелуя. В лоб. Иван улыбался довольно, скалился. Обидно Федьке, да с царём разве поспоришь?
- Быть может...царь завтра поиграть в угадывание изволит?
***
И повелось так. И царю забава, и Федьке повод томиться сладко. Он выигрывал неизменно...ибо Иван столь же уверенно мухлевать изволил...и неизменно поцелуя просил. Не столько он, сколько губы его. Просили, звали, манили...
Один поцелуй, порой - два... Раз один "пять" брякнул и, пока Иван от изумления отойти силился, прошептал потухшим голосом:
- И не в лоб...
Иван в перерывах между хохотом заливистым его то в одну разрумянившуюся щёку звонким поцелуем припечатывал, то другую... Федька краснел, бледнел, но задумчив пасмурно оставался...
***
- Пятнадцать... Сегодня пятнадцать...
Иван, у дверей застывший, решить не мог, смеяться ему нервно или гневом полыхать...
В государстве его царю и в баню отлучиться обстоятельства не позволят. Любые. Какие сегодня изумлением скрутят, те и не дадут...
Федька у дверей дубовых в опочивальне его пристроился, ноги босые поджав зябко, носик вскинув упрямо. Белело покрывало в полутьме покоев, небрежно Федьку укутавшее, но изгибов фигуры его ладной, стройной не скрывавшее вовсе.
Плечо обнажённое, смуглое, во тьме светится будто бархатом тёплым, жар источающим, нагая шея, спина гибкая...все косточки пересчитать можно...
- Пятнадцать, - шепчет Федька, бесстыдник, руки голые к Ивану протягивает. Моляще. - Поцелуев...
Иван шаг к нему делает, в мыслях ещё путаясь. То ли избить стервеца нахального, чтоб неповадно впредь было, то ли забыться на время...хлопоты отбросить... Баня, Малютой приготовленная, подождёт... Заботы царские тоже.
Да и в конце концов, Федьку избить всегда успеется...
Автор: Mariuelle
Фэндом: Иван Грозный
Персонажи: Иван Грозный, Фёдор Басманов
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой)
Статус: закончен
Описание:
Да простит меня Иван Васильевич!
Пишу про Басманова...
История - наше всё!
Присутствует несколько...странный Иван, не слишком сумасшедший, не слишком злорадный, зато ленивый и размягчённого характера
Однако, точного ООС поставить не могу, ибо Ивану были свойственны неожиданные перепады настроения)))
_________________________________
"Бывают часы такие в жизни высокородных, царственных особ, когда не радует блеск яркий и роскошь залов, платьев...преданность беспрекословная опричников верных, небо светлое и безоблачное над государством..."
- Помыслить можно, раньше радовало! - бросил лениво Иван, из-за кубка с вином выставляя острую бороду. - Чепуха всё, что глаголешь.
читать дальше
Стёпка-писец голову в плечи вжал, высматривая осторожно: ой, не серчает ли царь?.. В следующий миг в сторону его просвистела метко пущенная царственной рукой обглоданная куриная ножка. Стёпка увернуться не успел, ножка, исполненная чувством выполненного долга, на пол улеглась и бросила одеревеневшему писчему:- Вон пошёл!
Стёпка моргнул одним глазом, ошалев слегка. Нет, не пища насущная голос обрела по провидению, то царь осерчал...
- Учить меня вздумал! Вон!
Стирая жир куриный с хлипкой бородёнки, рванул Стёпка с места к спасительным дверям. Как заяц запрыгал, спеша скрыться с глаз царских.
- Учить вздумал, - ворчливо Иван повторил, остывая уж. В раздумьях рассеянных миг проведя, крикнул вслед удравшему писцу, полагая самоуверенно, что царский глас в любом уголке государства слышен будет. - Федьку кликни!
***
Иван желание отобедать выражал уже раз второй за три часа. И сам понять не мог, то ли скука его в куриных потрохах заставляла ножом ковыряться, то ли на Федьку Басманова, Алексеева сына, - красив, стервец, красив ведь! - ловко с подносами золочёными у стола вилявшего, поглядеть хотелось.
Ой, прохвост синеглазый! Так и стреляет взорами, просительно так, игриво...а то смущением наигранным, ресничками долу опущенными в желание неопределённое вгоняет.
- Мой царь... - у самого уха вздохнули.
Иван вздрогнул, взглянул из-под бровей. Услышали, значит.Вот он, Федька, тут как тут, персоной своей собственной. Осмелился всё-таки подойти. А то мялся первые дни у порога. Ему чарку велят поднести под царёвы уста, а он трясётся, как девица красная, цветом маковым полыхает...
А нет, поспешил. Поспешил и с выводами, и со взглядом грозным излишне... Убежать Федька не убежал, а блюдо с кушаньем издалека протягивает. Подойди-ка ты сам, царь, да возьми, так что ли?
- Ну что мнёшься? - гаркнул Иван и сам смутился. И от смущения своего, нежданного, разозлился пуще, чем от непонятливости Федькиной.
Фёдор отшатнулся, как от огня пышущего. И краше ещё в страхе стал, щёки алыми лепестками полыхают, губы, брови дрожат мелко, взгляд притягивая.
- Ладно, - Иван проворчал, усмиряя ярость, в душе колющую назойливо. - Сюда подойди... Да сядь ты, сядь, чего дёргаешься?
Федька сел на самый краешек стула, и как поместился только? Пальцы постукивают нервно ещё по одеянию мягкому, а в глазах уже огоньки зажглись, нагловатые, под смущением скрываемые.
Иван на кравчего с любопытством смотрел. Ай да мальчуган, и откуда ж к нему интерес берётся? У него, у царя-то...
- Да ты ешь, царь мой, - осмелел Федька что ли, аль почудилось? - Кушай, оно вкусно сготовлено...
Брякнул и смутился сам своей смелости. С места вскочить готов был и убежать, да только расхохотался Иван:
- Эх ты! Заботишься, дружок? А сам ты пробовал?
- Пробовал... - тихо-тихо шепнул Федька, подбородок упрямо вздёрнув.
- С царского блюда? - Иван изумлялся всё более. - Да зачем тебе?
- Боялся...вдруг отравлено...
Ивана передёрнуло, холодным потом прошибло. Измены ехидная ухмылка в висках застучала...
- Предатели... Подозреваешь кого? - выдал, зубами скрипя.
Федька вскочил, но прочь не убежал. Напротив, в миг рядом с царём очутился. Руками тёплыми, мягкими, пальчиками тонкими, запястья Ивана обхватил, губами припал:
- Никого, никого... Не посмеет никто, царь мой...
Иван дрожать перестал, бровь ещё искривлялась судорожно, но пройдёт, пройдёт... Мальчишка головой к коленям его прижался, сам испугавшись своего порыва.
- Ну что? - Иван спросил мягко у тёмного пушистого затылка.
- Забоялся я, царь мой...побледнел ты, как камень...
- Ну сядь, будет тебе... - царь руку выдернул, ладонью дрожащей мокрой по лбу разгорячённому провёл.
Федька не сразу послушался. Пошевелился неуверенно, поднялся медленно и вновь на свой стула краешек опустился.
Иван курицы остатки в тарелке пошевелил, взгляд косой на Федьку притихшего бросил:
- Сыграем что ли?
- Сыграем, - эхом отозвался Федька. Удивить его нет возможности неужто?
Царь поразмыслил пару мгновений. Что заставит ярость, страх липкий уйти, убраться?
- Мысли отгадывать будем, - произнёс он важно. Патриарх осудил бы... Смешно стало. Когда это патриарх ему указкой был, да и что греховней быть может, чем на Федькины ужимки заглядываться?
- Мысли? - Федька на него, как на небеса, смотреть стал. Сияют глаза, сияет улыбка изумлённая. - А можно ли..? Ты можешь?
- Мочь-то я могу. Разве может царь не уметь чего-то? - едва улыбку сдерживал, так велико было восхищение в синих глазах Федьки. - Только читать ты будешь.
Федька не ответил. Молча ещё одну попытку улетучиться предпринял. Взор царя суровый к месту его пригвоздил.
"Эх, Федя, Федя... Вошёл бы ты в положение мой! И тоскливо, и скучно, и свет я видеть могу только в глазах твоих синих..."
- Три мысли прочтёшь - право пожелать благо любое иметь будешь! - решил Иван себя с великодушной стороны показать.
И не прогадал. Федька мигом вскинулся:
- Ох... Любое? Совсем любое?
- Право слово, ты дитя что ль? - недовольно сказать хотелось, а вышло...иначе совсем. Умиленно.
- Я готов, - Федька напротив сел, сложил руки чинно. А на лице напряжение великое, будто на казнь идёт, а не в игру с добрым царём играет.
- Начинай, коли готов, - едва-едва улыбку удержал. Неужто ошибся, и мальчик наивен вправду? - Мысль мою изложить изволь.
Федя подобрался, как дикий кот перед прыжком, грациозный, гладкошёрстный. В глаза Ивану вгляделся, затопив вмиг волной синего пламени...
***
"Взор чудный... Синий, синий... Сапфировый. Смотреть на тебя мне не полагается, мальчик. Да и тебе меня взглядами игривыми смущать не можно. Не дело это, царскую душу волновать..."
- Об...опричниках думать изволите... - полувопросом, неуверенно прошептал Федя. - Или о цветах...
- Так об опричниках или о цветах? - Иван расхохотаться в полный голос готов был, в такой восторг его сочетание несочетаемого привело.
- Об опричниках... - Федька бледен, как смерть был. - ...цветах...
Иван не выдержал, смехом раскатистым, сочным залился. Небеса святые! Цветы-опричники? Или же опричники в цветах? Где водятся такие звери чудные?
Федька растерянными глазёнками посматривал на царя. Расплакаться, казалось, готов был...
Иван за подбородок его двумя пальцами взял, голову поднять заставил:
- Прав ты. Я действительно об...опричниках. Думал.
"Вот опричником сделаю тебя, тогда и по справедливости будет!"
- Играем?
Царю вопросы задавать не пристало. Да только паренёк уж больно обморочный... Прикажешь - а он возьмёт и свалится... Чуть только голос повысишь...
***
"У поросят жизнь беззаботная, должно быть... Бегай себе, знай, в грязи, ванны, то бишь, грязевые принимай. А нам этих ванн заморских и вовек не видать. У нас всё больше по банькам... Малюту что ль попросить истопить? На днях... Да и не отчего царю о поросятах размышлять? Лучше о цветах подумать!"
- Война.
- Война? - Иван удивился больше, чем думал, когда пелену рассеянных дум прорвал звонкий Федькин голос. В слова не вдумался... Жарко стало у горла. Умеет, стервец, одним голосом в желание ввести.
- Война... Уж больно лицо у тебя, царь, напряжённое. С таким лицом только о боях кровопролитных и думы думать...
Жарко, жарко... Иван на себя за слабость разозлился, вскочил, чарку с вином бархатным опрокинув, разлив, расплескав брызги алые на рукава, на подол. Рука сама к Федькиному горлу потянулась:
- Не тебе о лице моём размышлять!
- Ты сам просил... - прошептал Федька, пальцами по рукаву его проводя. Дрожала жилка лазурная на шее его, трепыхалась под стальными пальцами царя. - Сам просил, теперь душишь... Души...
Как стон, на выдохе...
Иван руку отдёрнул, обжёгшись будто. Отвернулся, бросил глухо, в голосе дрожь утихомиривая:
- Угадал ты. Война, - и повторил, сам не веря, что мыслям неловким поддаётся, что соглашается против правды, ради интереса, что Федька попросит. - Война.
Помолчали. Федька - шеи касаясь кончиками пальцев задумчиво. Иван - запястье своё разглядывая, будто первый раз в жизни видел.
- Теперь о чём?
- О том, - подошёл ведь ближе, стервец! Голос мягче стал, мёдом наполнился, неожиданными нотками новыми. - О том, что придумать такое, чтобы не догадался я...
Иван помолчал. Коли в прорубь шагнул - купаться будь добр. Плескайся, резвись да на холод не жалуйся.
- Верно, - спиной почувствовал, как вздрогнул Федька. - Верно. Желание твоё, как и обещал... Что пожелаешь?
"В пределах разумного, разумеется. Царём стать захочешь - станешь. На дыбе".
- Золота, серебра? - раздражаться начал. Зря всё затеял, ох, зря. - Али девку какую присмотрел? Ну, говори!
- Нет, царь мой, - улыбается он, или мелкая дрожь его бьёт? Спиной-то много не увидишь. - Мне благословение царское лишь нужно...с поцелуем.
Иван развернулся медленно, лицом к Федьке встал. Бледный тот, не хорошенький уже в испуге, но неземным чем-то дышащий...
- Поцелуй царский, стало быть? Замахнулся далеко, ты, Федька! Ой, выпороть бы! - протянул, жмурясь довольно. - Куда?
- Пороть? - Федька упавшим голосом вопросил. Жалеет уже, что сболтнул...
- Пороть - потом. Провинишься если. Но лучше на дыбу сразу. На дыбу... - по Федькиным глазам, в испуге страшном распахнутым понял, что увлёкся. - Целовать куда?
Федька пискнул что-то, будто в горле у него пересохло. Иван посочувствовал даже, обернулся - где воды взять.
Федька, собравшись, шепнул:
- Куда угодно... - и глаза закрыл. Створки окон, в синее небо ведущих, захлопнул... И распахнул тут же от звонкого поцелуя. В лоб. Иван улыбался довольно, скалился. Обидно Федьке, да с царём разве поспоришь?
- Быть может...царь завтра поиграть в угадывание изволит?
***
И повелось так. И царю забава, и Федьке повод томиться сладко. Он выигрывал неизменно...ибо Иван столь же уверенно мухлевать изволил...и неизменно поцелуя просил. Не столько он, сколько губы его. Просили, звали, манили...
Один поцелуй, порой - два... Раз один "пять" брякнул и, пока Иван от изумления отойти силился, прошептал потухшим голосом:
- И не в лоб...
Иван в перерывах между хохотом заливистым его то в одну разрумянившуюся щёку звонким поцелуем припечатывал, то другую... Федька краснел, бледнел, но задумчив пасмурно оставался...
***
- Пятнадцать... Сегодня пятнадцать...
Иван, у дверей застывший, решить не мог, смеяться ему нервно или гневом полыхать...
В государстве его царю и в баню отлучиться обстоятельства не позволят. Любые. Какие сегодня изумлением скрутят, те и не дадут...
Федька у дверей дубовых в опочивальне его пристроился, ноги босые поджав зябко, носик вскинув упрямо. Белело покрывало в полутьме покоев, небрежно Федьку укутавшее, но изгибов фигуры его ладной, стройной не скрывавшее вовсе.
Плечо обнажённое, смуглое, во тьме светится будто бархатом тёплым, жар источающим, нагая шея, спина гибкая...все косточки пересчитать можно...
- Пятнадцать, - шепчет Федька, бесстыдник, руки голые к Ивану протягивает. Моляще. - Поцелуев...
Иван шаг к нему делает, в мыслях ещё путаясь. То ли избить стервеца нахального, чтоб неповадно впредь было, то ли забыться на время...хлопоты отбросить... Баня, Малютой приготовленная, подождёт... Заботы царские тоже.
Да и в конце концов, Федьку избить всегда успеется...
@темы: "Творчество", "письмена"
-
-
23.02.2013 в 17:39-
-
10.03.2013 в 21:48